Читать онлайн книгу "Воспоминания о Рамане Махарши. Встречи, приводящие к трансформации"

Воспоминания о Рамане Махарши. Встречи, приводящие к трансформации
Дэвид Годман


Сборник рассказов-воспоминаний выдающихся учеников Шри Раманы Махарши, одного из величайших духовных учителей XX века, знаменитого мощью своего Присутствия.

Эти рассказы – прекрасные и трогательные примеры того, как сила, милость и любовь этого человека трансформировали тех, кого судьба привела к нему. Через некоторых из них случилось просветление.

В этом сборнике приводится также история коровы Лакшми, достигшей Освобождения в момент смерти милостью Бхагавана Раманы.

Эти проникновенные рассказы способствуют более полному и глубокому пониманию учения Раманы Махарши, поскольку оно проиллюстрировано здесь многочисленными историями из его жизни и беседами с ним.

Даже просто чтение о таких людях очищает нас и дарует вдохновение идти к духовной и человеческой реализации.





Дэвид Годман

Воспоминания о Рамане Махарши. Встречи, приводящие к трансформации



David Godman

The Power of the Presence



ТRANSFORMING ЕNCOUNTERS WITH

SRI RAMANA MAHARSHI



Part Three



Avadhuta Foundation, USA, 2001



Перевод с английского Виолетты Ремизовой

Редактор Константин Кравчук




Предисловие


Когда я начал писать эту серию книг (в то время я даже представить себе не мог, что это будет серия), моей целью было опубликовать подборку историй от первого лица – рассказов преданных, которые подверглись воздействию духовной силы и милости Шри Раманы Махарши. Сначала я решил сосредоточиться на материалах, по разным причинам либо не издававшихся на английском языке, либо никогда не публиковавшихся ни на одном языке. Во второй книге я отошел от этого принципа, а в этом третьем (и последнем) томе полностью от него отказался.

Многие выдающиеся преданные Раманы Махарши никогда не записывали свои истории. Мне казалось, что антология биографий и историй их жизни будет неполной, если я не включу в нее хотя бы некоторые из таких рассказов. Поэтому я сам написал главы, посвященные Раманатхе Брахмачари, Мастану, корове Лакшми, Эчамме, Мудальяр Патти и Натеше Айеру. Лично мне они представляются образцами высшей преданности своему Гуру. Несмотря на то что некоторые из этих историй никогда ранее не публиковались, я изучил всю доступную мне информацию и попытался составить как можно более точную картину тех лет, которые они провели с Бхагаваном.

Я также включил в эту книгу главу, написанную Лакшманом Шармой. В ней содержится прекрасная подборка материалов о многих аспектах учения Бхагавана. Глава написана в стихотворной форме и содержит много прямых цитат из наставлений Бхагавана; эти тексты появлялись ранее лишь в серии статей, опубликованных более сорока лет назад.

Следуя формату предыдущих двух томов, я расположил истории в приблизительном хронологическом порядке. Однако такое расположение глав в середине книги – спорный вопрос, поскольку многие преданные, о которых идет речь в этой книге, рассказывали о событиях, происходивших примерно в один и тот же период – с конца 1920-х гг. до начала 1940-х гг.

Я включил в эту книгу несколько рассказов, появлявшихся ранее в различных публикациях Раманашрама, предварительно их отредактировав. Пожалуй, могу оправдать их повторное использование: эти рассказы представляются мне прекрасными и трогательными примерами того, как сила, милость и любовь Бхагавана трансформировали тех, кого судьба привела к нему. Однако есть и более серьезная причина для их публикации. Основная масса читателей этих трех книг живет за пределами Индии, и несмотря на интерес к жизни Бхагавана они не читали материалов, которые в немалом количестве издавались в Индии за последние несколько десятилетий. Надеюсь, что, прочитав эту книгу, они захотят прочитать больше и найдут оригиналы материалов, из которых были взяты главы этой книги.

Дэвид Годман,

Тируваннамалай, февраль 2001 г.




Раманатха Брахмачари



Раманатха Брахмачари впервые встретился с Бхагаваном в 1912 г., когда Бхагаван жил в пещере Вирупакша. В то время Раманатха Брахмачари учился в Веда-патасале[1 - Ведической школе. – Прим. перев.] в Тируваннамалае. Испытывая огромную духовную жажду, узнав, что люди высоко отзываются о свами, живущем на горе, он отправился в пещеру Вирупакша, чтобы встретиться с ним. Это был поворотный момент в жизни Раманатхи Брахмачари: один-единственный взгляд Бхагавана остановил его ум и пленил сердце.

Раманатха Брахмачари стал проводить с Бхагаваном всё свое свободное время. Несмотря на свою крайнюю бедность, он отказывался от бесплатной пищи, которую давали в патасале. Вместо этого он просил милостыню на улицах Тируваннамалая, так как это позволяло ему уходить из патасалы сразу же после занятий. Он пользовался этим преимуществом и, как только учебный день заканчивался, бежал на гору, чтобы увидеть Бхагавана.

Примерно в 1920 г. он заболел бубонной чумой. В то время он жил с Бхагаваном в Скандашраме. Бхагаван настаивал на том, чтобы остаться с Раманатхой и ухаживать за ним. Кунджу Свами описывает этот период.



Аннамалай Свами[2 - Помощник и преданный Бхагавана, умерший незадолго до того, как Кунджу Свами познакомился с Бхагаваном.] был не единственным преданным, кто заразился бубонной чумой. В день моего приезда еще один преданный, Раманатха Брахмачари, страдал от страшной боли – у него вскрылся бубон[3 - Название «бубонная чума» происходит от слова «бубон» – вздутие лимфоузла в паху или подмышкой.]. Позже я узнал, что примерно за неделю до моего приезда (в 1920 г.), когда болезнь только начала проявляться, Шри Бхагаван сказал Раманатхе Брахмачари, чтобы он остался в Скандашраме на то время, пока он будет совершать круговой обход горы с Перумалом Свами, Рангасвами Айенгаром и несколькими другими людьми. По дороге, отдыхая в храме Пачаямман, Перумал Свами и Рангасвами Айенгар сообщили Шри Бхагавану о плане, разработанном ими накануне.

«Раманатха Брахмачари болен заразной болезнью, – сказали они, – и поэтому все мы должны жить здесь, в храме Пачаямман. Мы можем приносить ему пищу и ухаживать за ним, а сами будем жить здесь».

Шри Бхагаван – воплощенное сострадание – был огорчен их бессердечием.

«Хорошо же вы придумали! Он пришел ко мне еще совсем юным. Он полностью зависит от нас. Разве правильно будет с нашей стороны оставить его в таком состоянии и перебраться жить сюда? Если вы боитесь, можете остаться здесь. Я пойду [в Скандашрам] и останусь с ним. Когда будете приносить ему еду, можете захватить немного и для меня».

Услышав это, преданные умолкли, не решаясь возобновлять этот разговор[4 - Из «Энаду Нинайвугал», ред. 1980 г., стр. 22–23.].



Раманатха Брахмачари бросил семью и отказался от карьеры ради того, чтобы быть с Бхагаваном, а Бхагаван взял на себя полную ответственность за него. Это иллюстрирует одна история, которую рассказали потомки Т.?С. Раджагопалы Айера.



Однажды утром Бхагаван заметил, что Раманатха Брахмачари не ест иддли на завтрак. Он спросил: «Почему ты сегодня не ешь?»

Раманатха ответил: «Сегодня мне нужно провести церемонию почитания предков, в такие дни нужно поститься».

Бхагаван ответил ему: «Теперь, когда ты пришел ко мне, тебе больше не нужно совершать эти церемонии. Позавтракай. А еще лучше – съешь две лишних иддли. Ты больше не связан этими ритуалами».

Раджагопала Айер услышал этот разговор и тоже стал игнорировать семейные церемонии. Один из его родственников пришел к Бхагавану и пожаловался на то, что Раджагопала Айер больше не хочет участвовать в этих ритуалах.

В следующий раз, когда Раджагопала Айер пришел в ашрам, Бхагаван спросил его, почему он не участвует в семейных церемониях.

«Потому что вы сказали Раманатхе Брахмачари, что они больше не нужны», – ответил он.

«Его случай – совсем иное дело, – ответил Бхагаван. – Он отказался от всего ради того, чтобы быть со мной. А от чего отказался ты[5 - Это личный рассказ из разряда курьезов, который, насколько мне известно, нигде не публиковался. Мне рассказал его один из потомков Раджагопалы Айера. Бхагаван обычно не одобрял, когда домохозяева принимали решение отказаться от своих семейных обязанностей. Говоря, что Раманатха Брахмачари «отказался от всего», он, по-видимому, имел в виду, что тот также отказался от своего ума. Человек, находящийся в таком состоянии, больше не обязан исполнять традиционные ритуалы и церемонии. Несколько строф, написанных Раманатхой Брахмачари, указывают на то, что он находился в этом состоянии.]?»



Раманатха Брахмачари свято верил в служение – не только Гуру, но и его преданным. Он помогал на кухне Скандашрама, а когда Бхагаван стал жить в Раманашраме, у подножия горы, он всегда был рад услужить всем преданным, нуждающимся в помощи.

Шри В. Ганешан рассказал о том, что делал Раманатха в те ранние годы, когда он жил у подножия горы:



После ухода матери в самадхи Бхагаван переехал в нынешний ашрам. Раманатха Брахмачари продолжал свое служение. Все удивлялись, какая неутомимая энергия бурлит в этом крошечном теле[6 - Раманатха Брахмачари был человеком необыкновенно маленького роста. На групповых фотографиях его голова находится примерно на уровне плеч других людей.]. По своей собственной инициативе он вычищал помещения и выполнял самую разную работу для жителей ашрама. Он сам взял на себя обязанность ждать поезда, прибывающего в 20.30, и держать пищу теплой после того, как все поужинали. Если кто-нибудь приходил в ашрам с этого поезда, он с любовью кормил этих гостей, а затем давал каждому постель – подстилку из листьев и небольшое полено вместо подушки. Его служение было преданным до самозабвения – чтобы в это поверить, это нужно было видеть. Он вставал даже среди ночи, просыпаясь, если кто-нибудь рядом спросонья бормотал, что ему нужна горячая вода…

У него была привычка часто употреблять в речи слово «Андаване» [Бог].

Он даже других людей называл «Андаване», и за это люди начали называть «Андаване» его самого.

Он регулярно вращал чарку (веретено). Да, Раманатха Брахмачари был убежденным последователем Ганди! Однажды он взял дхоти?[7 - Дхоти – элемент одежды наподобие юбки, оборачиваемой вокруг бедер. Это наиболее распространенный элемент одежды у мужчин Южной Индии. Обычно дхоти кончается на уровне лодыжек. Подтыкая «подол» в пояс, Раманатха Брахмачари делал импровизированную «сумку», в которую складывал свои покупки.], сотканное из спряденной им пряжи, встретился с Махатмой Ганди и подарил ему это дхоти. Вернувшись в ашрам, он рассказывал об этом, сияя от радости. Он также начал 21-дневную голодовку одновременно с Махатмой, но Кунджу Свами и другие через три дня отговорили его от нее.

Андаване, каждый день уходивший в город и возвращавшийся оттуда, представлял собой странное зрелище. В правой руке он сжимал истрепанный зонтик, а в левой держал сосуд с едой. Иногда у него был с собой термос – роскошь, доступная в те времена только аристократии. В термосе он нес горячий кофе для Бхагавана, который передавал ему один пламенный преданный, живший в городе. Но это было еще не всё. Поскольку он не носил сумку, он завязывал дхоти у колен и складывал в заднюю его часть и по бокам овощи с рынка


. Со свисающим оттопыренным дхоти, болтающимся у колен, он шел вперевалку, медленно перебирая ногами; на его маленьких стопах болтались остатки от сандалий гротескной толщины, с несколькими слоями заплат. Нежелание Андаване расставаться со своими древними сандалиями часто вызывало насмешки, но он был очень привязан к ним.

Когда в 1926 г. Аруначала Пиллай привел Бхагавану девочку-теленка Лакшми с матерью, Шри Бхагаван пытался уговорить Пиллая не оставлять их в ашраме, так как некому было за ними ухаживать. В критический момент Раманатха Брахмачари без колебаний заявил: «Я буду ухаживать за ними!» Три месяца он ухаживал за двумя коровами, пока какой-то человек из города не вызвался содержать их как собственность ашрама. Таким образом, Раманатха сыграл важную роль в том, что корова Лакшми стала жить рядом с Бхагаваном[8 - Из книги В. Ганешана «Памятные моменты», с. 93–95. Один из старших преданных Бхагавана сообщил мне, что когда сандалии Раманатхи Брахмачари в конце концов износились настолько, что в них нельзя было ходить, у него не было денег, чтобы купить что-нибудь им на замену. Поэтому он самостоятельно сделал обувку из материи, оставшейся от старых мешков, приматывая ее к лодыжкам веревками. Преданный, рассказавший эту историю, полагал, что садху в Палакотту пользовались тем, что Раманатха Брахмачари всегда готов прийти на помощь. Они хотели, чтобы он покупал для них продукты, но не пожелали обеспечить его обувью, чтобы он мог ходить на рынок. Однако такое обращение, казалось, нисколько не огорчало Раманатху Брахмачари. Он продолжал служить всем с такой же радостью, что и всегда.].



В конце 1980-х гг. я разговаривал с Аннамалаем Свами о Раманатхе Брахмачари, так как они несколько лет жили недалеко друг от друга в Палакотту. Вот его рассказ:



Раманатха Брахмачари впервые пришел к Бхагавану в то время, когда Бхагаван жил в пещере Вирупакша. У него была примечательная внешность: он был очень маленького роста, носил очки с толстыми линзами и всегда покрывал тело большим количеством вибхути. Во времена, когда Бхагаван жил в пещере Вирупакша, он ходил в город, чтобы собирать бхикшу. Он приносил всю еду, которую ему удавалось добыть, в пещеру Вирупакша, подносил ее Бхагавану, а потом уже ел то, что оставалось.

Однажды, когда Раманатха Брахмачари шел с едой к Бхагавану, он встретил на горе своего отца. Тот сидел возле храма Гухай Намашивая примерно на полпути от города до пещеры Вирупакша. Отец сказал, что очень голоден и попросил угостить его тем, что собрал в качестве подаяния его сын.

Раманатха Брахмачари решил, что было бы неправильно и непочтительно по отношению к Бхагавану кормить кого-то, даже собственного отца, раньше Бхагавана, и сказал отцу: «Пойдем со мной к Бхагавану. Там мы сможем разделить трапезу».

Отец, которого Бхагаван нисколько не интересовал, идти не пожелал. Он сказал сыну, чтобы тот дал ему еды, а потом шел дальше, но Раманатха Брахмачари отказался.

Бхагаван наблюдал за этой сценой из пещеры Вирупакша.

Когда Раманатха Брахмачари в конце концов пришел туда, Бхагаван сказал ему: «Я не приму твоей пищи, пока ты не накормишь своего отца».

Раманатха Брахмачари пошел обратно в храм Гухай Намашивайя, но вместо того чтобы выполнить наказ Бхагавана снова попросил отца пойти в пещеру Вирупакша и поесть там вместе с Бхагаваном. Когда его отец отказался во второй раз, Раманатха Брахмачари вернулся в пещеру Вирупакша, так и не дав ему еды.

На этот раз Бхагаван сказал ему более твердо: «Я буду есть только после того, как ты накормишь своего отца. Иди и накорми его».

На этот раз Раманатха выполнил приказ, накормил своего отца и вернулся в пещеру Вирупакша с остатками пищи.



Я рассказываю эту историю только потому, что она демонстрирует глубину его преданности Бхагавану – как мало для него значил весь остальной мир, включая собственную семью.

Раманатха Брахмачари кормил Бхагавана с такой любовью и преданностью, что Бхагаван чувствовал себя связанным его любовью. Однажды Бхагаван сказал: «Я боюсь только двоих преданных – Раманатху Брахмачари и Мудальяр Патти». Это был не телесный страх, а что-то вроде ощущения беспомощности. Если преданный испытывает огромную горячую любовь к своему Гуру, Гуру вынужден исполнять всё, о чем попросит этот преданный. Бхагаван всегда настораживался при появлении Раманатхи – он знал, что не сможет отказать ему ни в одной просьбе. Рамакришна Парамахамса как-то раз высказал ту же мысль: «Когда вы обретаете экстатическую любовь, она становится веревкой, которой вы можете связать Бога».

Через несколько лет после того, как был основан новый ашрам у подножия горы, Чиннасвами и Раманатха Брахмачари поссорились. Я не знаю из-за чего, но в результате этой ссоры Раманатхе Брахмачари было запрещено принимать пищу и спать на территории ашрама. Ему на помощь пришел живший в городе адвокат, вызвавшийся кормить его.

Он сказал Раманатхе: «Не беспокойся о еде. С этого момента ты каждый день можешь приходить ко мне домой. У меня есть изображения Бхагавана и Винаяки. Если ты будешь ежедневно проводить перед ними пуджу, я буду кормить тебя завтраком и обедом. Ты также можешь забирать с собой всё, что останется после обеда, и ужинать этим».

После изгнания из ашрама Раманатха Брахмачари построил себе крошечную хижину в Палакотту. Несмотря на присутствие Бхагавана, его привлекали некоторые идеи Ганди. Он занимался не только прядением (это обязаны были делать все тогдашние последователи Ганди) – помимо этого ему очень нравилась идея служения. После переезда в Палакотту он исполнял севу (служение), убираясь в хижинах всех живших в городе садху и делая для них покупки. Прежде чем вернуться в город, он спрашивал у всех садху Палакотту, не нужно ли им чего-нибудь. Возвращаясь, он всегда приносил то, о чем его просили. Из-за этого Кунджу Свами дал ему прозвище «Сарвадхикари Палакотту» (Верховный Управитель Палакотту).

Раманатха Брахмачари охотно выполнял все поручения садху, живших в Палакотту. Некоторые пользовались этим, давая ему пустые или неприятные задания, но он никогда не жаловался. Я помню один случай, когда кто-то в Палакотту попросил его пойти в город и прочитать все афиши. Он должен был вернуться с подробным пересказом содержания каждой. Раманатха Брахмачари выполнил это задание точно так же, как он выполнял все остальные – с радостью и любовью. Его ни в малейшей степени не обижало то, что люди беззастенчиво пользовались его щедростью и готовностью помочь. Поскольку у него не было эго, которое могло бы обидеться, он мог выполнять эти пустые задания, сохраняя дух служения и не заботясь о мотивах людей, которые напрасно тратили его время. Из-за его странной внешности и характера, а также необычных личностных качеств многие люди смеялись и издевались над ним. Его эксцентричный вид и своеобразные поступки настолько вводили в заблуждение этих людей, что они не могли увидеть ту любовь, которая привязывала его к Бхагавану, а Бхагавана к нему.

Бхагаван даровал Раманатхе милость, когда тот был еще подростком, и Раманатха отплатил тем, что прослужил ему и его преданным всю свою жизнь. Выполняя все задания со смирением и радостью, служа Бхагавану с огромной любовью и самозабвением, он являл собой образец настоящего преданного[9 - Взято из книги «Жизнь с Раманой Махарши» и дополнено беседами с Аннамалаем Свами.].

Будучи пламенным последователем Махатмы Ганди, Раманатха Брахмачари решил последовать его примеру, когда Ганди объявил, что собирается нелегально изготавливать соль в знак протеста против британского владычества. В то время британские правители Индии взимали налог на соль. Ганди решил собрать тысячи последователей на берегу западной Индии, где выпаривали морскую воду, чтобы получить соль. Участники акции протеста собирались производить соль, не платя налогов, – это был демарш против британского владычества. Англичане были предупреждены об этом, и была большая вероятность, что эта акция встретит жесткий отпор властей. Последователей Махатмы Ганди в других частях Индии, которые не могли приехать в Гуджарат, агитировали провести марши протеста в своих штатах. Раманатха Брахмачари присоединился к южноиндийскому движению «за соль», которое возглавил Раджагопалачари, ведущий конгрессмен. Сторонники движения направлялись в Ведараньям – город в Южной Индии, расположенный на побережье.

Когда Раманатха Брахмачари сообщил Бхагавану о своем желании вступить в ряды протестующих, Бхагаван засмеялся и заметил: «Полиция тебя испугается. Они разбегутся, как только увидят тебя[10 - Эта история была напечатана в журнале Bhavan’s Journal от 30 декабря 1979 г., с. 63. Там сказано, что рост Раманатхи Брахмачари составлял 138 сантиметров. Неудивительно, что Бхагавана позабавила эта картина: Раманатха, объявивший войну Британской империи!]».

Раманатха Брахмачари участвовал в этом марше и умудрился избежать ареста. Полиция упорно игнорировала его… Вернувшись, он преподнес Бхагавану немного соли собственного изготовления.

Когда работники ашрама собирались участвовать в подобных мероприятиях, они должны были получить разрешение у администрации ашрама. В тот раз Чиннасвами отказался давать Раманатхе разрешение на участие в марше протестующих. Имея твердое намерение участвовать, Раманатха ушел, не получив необходимого разрешения. Когда он вернулся, Чиннасвами не позволил ему более работать в ашраме[11 - Сын Чиннасвами Т.Н. Венкатараман рассказал об этом случае в книге «Шри Бхагаван Панийил», с. 51–52. По-видимому, именно этот случай вспомнил Бхагаван в 1946 г., когда его тогдашний помощник Кришнасвами сообщил ему, что хочет поехать в Мадрас к Махатме Ганди. Девараджа Мудальяр («День за днем с Бхагаваном», 21 января 1946 г.) рассказывает: «Бхагаван сказал [Кришнасвами]: «Спроси у сарвадхикари. Не говори потом, что я разрешил тебе идти». Он добавил: «Если он сейчас уйдет, сарвадхикари может не впустить его обратно, когда он вернется. Если он не примет его, когда тот вернется из Мадраса, что я смогу сделать? Разве я здесь что-то решаю?»]. Это означало, что Раманатха Брахмачари должен спать и есть в другом месте: только преданным – гостям и постоянным работникам ашрама можно было ночевать и принимать пищу в ашраме.

Напряженные отношения с Чиннасвами у Раманатхи сложились еще раньше из-за случая, произошедшего за несколько лет до этого. Чиннасвами сказал Раманатхе Брахмачари, чтобы он перестал прясть, так как это ухудшает его и без того слабое зрение. Раманатха отказался. Каким-то образом по этому, казалось бы, безобидному поводу разразилась бурная ссора, и в конце концов Чиннасвами повалил крошечного Раманатху и стал катать его по земле. Тут вмешался Кунджу Свами, увидев, что Чиннасвами вот-вот спустит Раманатху по каменным ступеням.

Чиннасвами, пытаясь защитить свою власть, крикнул: «Ты хоть знаешь, кто я такой?»

Раманатха Брахмачари кротко ответил: «Если бы мы знали это, мы бы не затеяли эту ссору[12 - Кунджу Свами зафиксировал этот случай в «Рамана Бхакта Виджайям». Эта книга – сборник рассказов преданных о пережитом в присутствии Бхагавана. Кунджу Свами умер, не закончив книгу, и она не была опубликована. Часть этого рассказа публиковалась в Bhavan’s Journal, выпуск 30 декабря 1979 г., с. 63.]».

Плоды труда Раманатхи Брахмачари, хлопковые нитки, иногда отдавались Мастану – преданному Бхагавана и ткачу, жившему в Десуре, примерно в 65 километрах от Тируваннамалая. Мастан делал из этой пряжи ткань, шедшую на каупины (набедренные повязки) Бхагавана – единственная одежда, которую он носил. Из этой же пряжи Мастан делал для него полотенца.

Следующую историю рассказал Кунджу Свами, живший рядом с Раманатхой Брахмачари в Палакотту в 1930-х и 1940-х гг.



В Палакотту к нам присоединился Раманатха Брахмачари. Это был мальчик, о котором я уже говорил – Шри Бхагаван ухаживал за ним, когда у него была бубонная чума. Раманатха Брахмачари был неутомимым работником и помимо того, что был преданным Шри Бхагавана, также был последователем Махатмы Ганди.

По собственному желанию он убирал все наши хижины в Палакотту. Вечерами он подготавливал фитили, наливал масло и зажигал лампы. Он всегда был в поисках какой-нибудь работы.

В то время все мы были молоды и считали себя великими аскетами. Мы не утруждали себя подметанием комнат или зажиганием светильников. Если не было дров, мы ничего не готовили и ничего не ели. Всю рутинную работу, независимо от того, просили мы его или нет, делал Раманатха Брахмачари.

Однажды, когда мы все сидели перед Шри Бхагаваном, пришло письмо от Эканатхи Рао. Он спрашивал о «сарвадхикари из Палакотту».

Шри Бхагаван сказал: «Почему вы не сообщили мне о том, что у вас есть сарвадхикари? С таким сарвадхикари вы все должны быть счастливы!»

Раманатха Брахмачари сильно смутился. Он встал и сказал: «Не знаю, Бхагаван. Они дали мне это имя ради шутки».

«А что тут смешного? – спросил Шри Бхагаван. – Хорошее имя[13 - «Сарвадхикари» – букв. «всевластитель». Этот титул взял себе Чиннасвами, брат Шри Бхагавана, когда стал управляющим ашрама. До этого разные стороны жизни ашрама регулировались разными людьми. Назвав себя сарвадхикари, Чиннасвами дал понять, что он один заведует всей жизнью ашрама. Однако это слово часто используется в негативно-ироническом смысле, – тоталитарного диктатора тоже называют сарвадхикари. Именно из-за этого негативного оттенка Кунджу Свами было неловко признаваться Бхагавану, что он дал Раманатхе Брахмачари это прозвище.]».



Раманатха Брахмачари был простым человеком, и у него не было времени на духовные или философские абстрактные рассуждения. Он был доволен своей участью, своим собственным опытом и своим служением Шри Бхагавану и его преданным.

Об этом рассказывается в следующей истории.



Однажды, когда Раманатха Брахмачари был болен, Т.?С. Раджагопала Айер повез его в Мадрас на лечение. Они остановились в доме брата Раджагопалы Айера. Его брат был пандитом и профессором санскрита в известном колледже. Профессор начал читать им пространную лекцию на духовные темы, приводя множество цитат из различных текстов. Раманатха Брахмачари вначале спокойно и терпеливо слушал, хотя понимал, что многое в речи профессора противоречит учению Бхагавана.

В конце концов, когда профессор сделал небольшую паузу, Раманатха процитировал часть стиха 35 из сочинения Бхагавана «Улладу Нарпаду Анубандхам»: «В чем польза от всей их учености? Они подобны граммофону. Скажи мне, о Господь Аруначалы, чему еще можно их уподобить?»

Сказав это, он встал и ушел, таким образом оборвав лекцию профессора[14 - Малмануган, «Андаване», Tamil Advent Centenary Souvenir, p. 121.] на полуслове.



В 1946 г., когда Раманатха Брахмачари умер, Сури Нагамма сделала запись о том, как Бхагаван отреагировал на эту новость:



Примерно в 9 утра пришла телеграмма, в которой говорилось, что Раманатха Брахмачари по прозвищу «Андаване» накануне ночью скончался в Мадрасе. Мне сказали об этом, когда я входила в холл. Раманатха Брахмачари стал преданным Бхагавана в очень юном возрасте, когда Бхагаван еще жил в пещере Вирупакша.

С тех пор он не расставался с Бхагаваном, уезжая от него лишь на короткие периоды, составлявшие в общей сложности около пятнадцати дней в году. Этот истовый преданный, на всю жизнь оставшийся брахмачари, уехал в Мадрас лечиться, и мы узнали о его смерти через пятнадцать дней…

В три часа дня Ума и Аламелу начали петь «Рамана стотра анубхути» – гимн на тамильском языке. Бхагаван сказал мне с чувством: «Слышишь? Это стихи Раманатхи…»

Он написал еще одну песню с рефреном «Тиручулинатханай кандене». У нее интересная история.

Когда я была в пещере Вирупакша, однажды ночью на полнолуние мы пошли совершать гири-прадакшину. С нами тогда был Чидамбарам Субраманья Айер. Луна светила ярко, и все мы были в приподнятом настроении. Преданные решили провести на ходу философскую беседу, и каждый должен был произнести речь на определенную тему. Субраманью Айера выбрали председателем симпозиума. Первую лекцию должен был читать Раманатха Брахмачари. Он выбрал тему «Сходство между Параматманом (Самостью), обитающим в пещере человеческого Сердца, Господом Натараджей, обитающим в Чидамбараме, и Шри Раманой в пещере Вирупакша». Председатель дал ему полчаса. Он перечислял бесчисленные сходства, и когда председатель объявил, что его время истекло, Раманатха сказал: «Пожалуйста, еще полчаса». При этом мы не переставали идти. Он сказал: «Дайте мне еще немного времени», и продолжал свою речь еще три часа, пока наконец председатель не прервал его окончательно. Вы бы видели, с каким воодушевлением он говорил[15 - «Письма из Шри Раманашрама», письмо 78 от 20 декабря 1946 г. Бхагаван упоминает о том, как Раманатха Брахмачари получил прозвище «Андаване». Это слово было в поэме, которую он сочинил, резюмируя свою лекцию. Сам Бхагаван не называл его этим именем. Г.В. Суббарамайя («Воспоминания о Шри Рамане», с. 157–158) писал, что Бхагаван называл его «Вадхьяр», что означает «учитель» или «священник».]!



Раманатха Брахмачари оставил лишь два письменных свидетельства о том, что с ним происходило в присутствии Бхагавана – две поэмы, о которых упоминал Бхагаван в предыдущем рассказе.




Тиручулинатханай Кандене[16 - Названием поэмы стала ее первая строка: «Я узрел Господа из Тиручули».]


Рефрен

Я узрел Господа из Тиручули[17 - Тиручули – город, где родился Бхагаван.].

Я пребывал там, прикованный к месту, и мне не было возврата[18 - Во второй строчке скрыто много дополнительных смыслов. Слово «пребывал» имеет коннотацию «пребывание в Самости». Под словами «Мне не было возврата» также подразумевается «мне не нужно перерождаться вновь». Таким образом, эта строчка может восприниматься на двух уровнях. Первый уровень: когда Раманатха Брахмачари встретил Бхагавана, он был пригвожден к месту и не мог вернуться, ни в город, ни к своей обычной жизни. Второй уровень: Бхагаван укоренил его в Самости, избавив от будущих перерождений.].

Подрефрен[19 - Паллави и анупаллави, переведенные здесь как «рефрен» и «подрефрен», указывают на последовательность, в которой следует петь эту поэму. Чаранам (следующий заголовок) обозначает основные слова песни.]



Он – тот, кто танцует в Чидамбараме[20 - Господь Натараджа, верховное божество Чидамбарама.].

Он – тот, кто дарует милость, спасая беспомощных.



Чаранам



1. В священном месте под названием Тируваннамалай,

На горе, являющей собой воплощенную милость [Бога],

В пещере, называемой Вирупакша,

После мучительной жажды и многих молитв я увидел моего Господа и Учителя.



2. В месте, называемом «город-тело»,

Жителей которого называют каранами[21 - Внутренние караны – это различные виды мозговой деятельности: интеллект, сознание и память. Внешние караны – это конечности и органы восприятия.],



Джива [отдельная душа] правила царством несправедливости

Вместе с министром аханкарой (эго).



3. Так и текла жизнь, пока джива

Не взяла меч – милость Бога,

И не поразила им министра аханкару, убив его.

А затем отбросила его и окончательно уничтожила.



4. Отбросив и уничтожив министра,

Джива, ставшая Самостью, соединилась с Господом,

Танцующим в пещере, известной как «Пещера Сердца»,

И, став единой с ним, пребывала как Господь.




Шри Рамана Стотра Анубхути




Эту поэму, состоящую из тридцати четверостиший, Раманатха Брахмачари сочинил на 60-летие Бхагавана в 1939 г. Ее название можно перевести как «Воспевание мистических переживаний Шри Раманы». Слово «анубхути» может обозначать любые духовные переживания, но в этом жанре поэзии оно обычно обозначает непосредственное переживание Самости. Примерно половина этой поэмы – благодарность Раманатхи Брахмачари Бхагавану за то, что он даровал ему милость, позволившую ему осознать Самость, а в остальных четверостишиях он просит Бхагавана помочь ему разрешить различные духовные проблемы. Эта двойная перспектива, кажущаяся парадоксальной, – специфическая, но распространенная черта тамильской религиозной поэзии. Даже в поэмах великих святых, таких как Маниккавачагар, четверостишия, в которых автор благодарит Бога за то, что Он даровал ему осознание Самости, чередуются с другими четверостишиями, в которых автор либо перечисляет свои недостатки, либо просит милости и благословения. Сам Бхагаван использовал этот стиль при создании «Акшараманамалай», поскольку многие четверостишия этой поэмы представляют собой мольбы о милости и помощи.


Сам Бхагаван однажды подтвердил, что Раманатха Брахмачари испытал переживание Самости:

Раманатха Брахмачари однажды разговаривал с Бхагаваном о своем переживании и спросил его, была ли это спхурана (эманация, или сияние, Самости).

«Да», – ответил Бхагаван.

Раманатха Брахмачари несколько раз спросил с удивлением: «Но неужели это на самом деле спхурана?»

Бхагаван, по-видимому, раздраженный повторением одного и того же вопроса, на который он уже ответил, постучал по голове Раманатхи Брахмачари костяшками пальцев, говоря при этом: «Да, сэр! Да!»

Получив такую «трепку» от Бхагавана, Раманатха Брахмачари не мог сдержать радости. Вне себя от счастья, он вышел из холла и, указывая на свою макушку, говорил каждому встречному: «Бхагаван стукнул меня в это место[22 - Малмаруган, «Андаване», Tamil Advent Centenary Souvenir, p. 120.]!»

Раманатха Брахмачари, как и некоторые другие преданные, считал Бхагавана воплощением Муругана, второго сына Шивы. В 1890-х гг. Шешадри Свами отождествил Бхагавана с этим божеством. Позже Ганапати Муни распространил это убеждение среди своих последователей. Сам Бхагаван не подтверждал, но и не отрицал это утверждение, несмотря на то, что его несколько раз спрашивали об этом[23 - Некоторые из причин, по которым укоренилось это верование, приведены в книге «Жизнь с Раманой Махарши».]. Из-за этого верования поэма Раманатхи Брахмачари содержит так много упоминаний о подвигах Муругана, о которых повествуется в Пуранах. Я снабдил комментариями те из них, которые, по моему мнению, нуждаются в пояснениях. Девараджа Мудальяр отметил, что эта работа выстроена по образцу «Кандар Анубхути», знаменитой поэмы, прославляющей Муругана, автором которой был Арунагиринатх – выдающийся святой-поэт, живший в Тируваннамалае несколько веков назад («Мои воспоминания», p. 68).

Мудальяр писал: «„Стотра Анубхути“, написанная по образцу „Кандар Анубхути“, так похожа на знаменитый оригинал, что можно только удивляться: как автор, казалось бы, мало знакомый с тамильской поэзией, мог написать такую удачную вещь? Это могло случиться не иначе как по милости Бхагавана».

Я начну с краткого предисловия, написанного в 1939 г. Лакшманом Шармой, автором «Маха-йоги» и других работ, посвященных Бхагавану:



Шри Раманатха Брахмачари, автор этого прекрасного гимна, – образцовый преданный Бхагавана Шри Раманы, обретшего прибежище у подножия Аруначалы. По этому произведению можно судить об изумительной по силе милости Бхагавана.

Несмотря на то что автор не является знатоком тамильских текстов, благодаря высшей преданности своему Гуру его труд содержит превосходные идеи, и они преподнесены восхитительным образом. Тем избранным, чьим Господом стал Бхагаван, такие гимны принесут безграничную радость.




Вступительная молитва


Чтобы исполнить «Анубхути», восславляющую моего Господа, моего отца, милостивого Раману, [я принимаю] прибежище у стоп бога с головой слона, дарующего милость и уничтожающего без следа прошлую карму медитирующих на него.



1 В тот момент, когда Канда, Муруган[24 - У второго сына Шивы много имен; Субраманья, Канда и Муруган – наиболее употребительные из них.], сострадательный Рамана, появился в моем сердце, дурная карма, порождающая оковы, была разрушена, и я обрел анубхути (мистическое переживание).



2 Мой Господь, великий Рамана! Этот недостойнейший не знает, чем отплатить за милость, сделавшую мой ум недвижимым. О, может ли этот раб описать словами то, как он достиг блаженства?



3 Несмотря на то, что у меня была дурная карма и я не знал прибежища; несмотря на то, что я был невежественным и недостойным, он укоренил меня в океане блаженства и безмолвия, неописуемом сокровище милости, разрушающей все оковы.



4 Ставший телом, индивидуальной душой, существованием, несуществованием, небом, огнем, водой, землей, Ишварой, Гуру, пребывающим в пещере Сердца, он – тот, кто дарует милость, сияя как Самость, пребывающая в одиночестве сама по Себе.



5 Великий, не знающий себе равных, дарующий милость без давания; шестиликий Бог, сын Умы[25 - Муруган был сотворен из огней, испускаемых Шивой; он собрал их в ладонях и передал Вайю, богу ветра. Вайю не выдержал силы этих огней и передал их Агни, богу огня, а тот положил их в Гангу. Ганга, богиня этой реки, тоже не могла выдержать их силы и отдала огни Сараване, маленькому пруду. В этой стоячей воде огни превратились в шестерых младенцев. Ума, супруга Шивы, позже соединила всех младенцев в одно тело, у которого был один хобот, двенадцать рук и шесть лиц. Шанмукха, что означает «шесть лиц», – одно из распространенных имен Муругана.], воплощение амброзии, которой невозможно пресытиться; дарующий милость Брахман[26 - На протяжении всей поэмы Раманатха Брахмачари называет Бхагавана этим словом, означающим «знающий Веды». Согласно традиции, этим словом называют пандитов-брахманов, но оно также имеет более высокие коннотации. Оно может означать «Бог» или «тот, кто познал Брахмана». В этом контексте слово «брахман» означает нечто большее, чем принадлежность к определенной касте.] исцелил мою неизлечимую болезнь – рождение.



6 Рамана, пребывающий как воплощение милости, даровал мне состояние абсолютной свободы от невежества, дабы уничтожить болезнь ума, порождающего иллюзии, – ума, считающего реальными объекты чувственного мира и наслаждение ими.



7 Лучезарный дар божественного Сундары[27 - Отец Бхагавана, Сундарам Айер. Упоминание о нем также содержится в стихе 15.]! Когда же я достигну состояния высшего тапаса, чтобы достичь твоих лотосных стоп? Даруй мне благословение прославлять тебя, не забывая о тебе.



8 Брахман, сын священной Ганги! Доставь радость моей душе! Мне, затерявшемуся в дебрях ума, ты даровал свои лотосные стопы, сказав: «Здесь они. Возьми их!» – и изгнал терзавшую меня муку.



9 Брахман, возложивший свои стопы [на мою голову[28 - Эта фраза не означает, что это произошло буквально. «Возложить стопы» – это метафора, обозначающая «передачу божественной милости».]], чтобы разрушить болезнь моей сансары – это высшее сокровище среди прославленных тапасвинов[29 - Тапасвин – выполняющий тапас, интенсивные духовные практики, цель которых – сжигание духовной нечистоты.]. Он вождь девяти сиддх[30 - Группа духовных учителей древности, известных своими сверхъестественными способностями и духовными достижениями.] и прославленных святых и Гуру, защищающий божественный мир Шива-йоги.



10 Брахман, ведающий Веды, атакующий и разрушающий отвлекающийся ум, заставляя его затихнуть! Дай мне этот дар – служить тебе, восславлять тебя как «Восседающего на Танцующем Павлине[31 - Павлин – верховая птица, или вахана, Муругана. Демон Шурападма участвовал в долгой войне с дэвами – обитателями божественных миров. Когда Шурападма принял форму дерева, Муруган расколол его пополам. Одну из этих двух половин Муруган превратил в павлина, который в конечном итоге стал его ваханой – верховой птицей. Вторая половина превратилась в петуха, которую Муруган держит над головой, как знамя или символ.]»!



11 О милосердный, возрастающая спхурана[32 - Слово «спхурана» можно перевести как «биение, пульсация, излучение». Когда Бхагаван использовал это слово, он обычно соединял его со словом «ахам» («Я») и обозначал им переживания Самости как «Я» или «Я – Я».], сияющий как дарующий благодеяния великий тапасвин Венката[33 - Уменьшительная форма имени Венкатараман – детского имени Бхагавана.]! Расцветет ли цветок твоих лотосных стоп в лотосе моего сердца?

12 Самость, воплощение истинного знания! Лучезарный Брахман, ставший моим Господом! Рамана, воплощенный в теле, сияет внутри меня. Воистину, он – шестиликий, командующий дэвами[34 - Муруган командовал армией дэвов против армии демонов (асуров), предводителем которых был Шурападма.].

13 Благородный Рамана даровал мне свою милость. Я не знаю, как меня покинула моя иллюзорная карма. Мое сердце познало путь освобождения, и вслед за этим зародилась истинная любовь и поглотила меня.

14 Мой Господь – огонь знания, воплощенный в человеческом теле; он стоит в одиночестве у Аруначалы, которая сама пребывает в форме огня. Его стопы – корабль, на котором я переплыл океан сансары, приносящий лишь несчастья; он переправил меня на другой берег.

15 Ты, сияющий Гуру, вершина благородных и благих черт! Возвышенный, чьи стопы – алый лотос! Сверкающий дар божественного Сундары! Даруй свою милость и освободи меня от мучений темных васан!

16 Милостивый Брахман, живущий у Аруначалы, осеняет состраданием и устраняет тревоги. Он – всемилостивое солнце знания, дарующее милость; он отсекает корень иллюзии [рождения и] смерти.

17 Друг, Бог-ребенок, Яма [бог смерти] для клана асуров! Шестиликий, ты Гуру самого Шивы[35 - Однажды Муруган передал тайную упадешу пранавы (звука Ом) Шиве и таким образом заслужил имя «Гуру Шивы». В этом воплощении Муруган был вечным ребенком – отсюда имя «Бог-ребенок» в предыдущем предложении.]! Преобрази меня и даруй свою милость, дабы меня не уничтожили сети этой телесной[36 - Слово, используемое здесь Раманатхой Брахмачари, – то же самое, которое я перевел как «город-тело» в стихе 2 поэмы «Тиручулинатханай Кандене». Оно подразумевает, что тело – большой город, объединяющий в себе бесчисленные функции и действия.] жизни.



18 Друг, воплощение абсолютной справедливости! Должен ли я, погруженный в бескрайний океан сансары, утопать в нем каждый день? Даруй свою милость, дабы этот недостойнейший мог вопрошать о своей Самости и достичь блаженства.



19 Джняни, даровавший мне покой, не позволивший вернуться в дебри иллюзий, в которых я блуждал! Брат уничтожающего печали[37 - Это указание на Ганапати, другого сына Шивы, брата Муругана.]! Ты – внутренний свет, видимый теми, кто твердо решил соединиться с тобой!



20 Мой повелитель – божественный Гуру, Бог в форме бесформенного Сердца, Бог, дарующий блаженство Самости, сияющей внутри, несравненный Господь, властелин этого несчастного.



21 Друг! Бог, уничтоживший клан асуров! Великодушный, дарующий милость дэвам! Умрет ли мой ум, принимающий форму желаний, окунусь ли я с восторгом и радостью в великий, неописуемый океан мауны (безмолвия Самости)?



22 Великий Венката, сияющее пространство сознания! Благородный, обладающий истинным знанием! Великий, серединный драгоценный камень[38 - Это слово также обозначает срединный и самый главный цветок в гирлянде.]! Достигну ли я когда-нибудь тапаса непрерывного сияния Самости познанием кто я есть?



23 Великий, дарованный пятислоговым Господом [Шивой], на котором сияет гирлянда из совершенных изысканных слов[39 - Пять слогов – «Нама Шивайя», «поклонение Шиве», а «совершенные и изысканные слова» – это поэмы, прославляющие Шиву, сочиненные великими святыми-шиваитами, такими как Маниккавачагар, Джнянасамбандхар, Аппар и Сундарамурти.]! Дай мне прибежище у своих стоп, дабы растаяло мое сердце, как воск в огоне.



24 Драгоценный камень, исполняющий желания; сознание, пронизывающее всё сущее! Благородный Господь, сын Ганги[40 - Это ссылка на то, что Муруган появился на свет в пруду недалеко от Ганги. См. примечание 23.]! Канда, Гуру, кладовая сострадания, обитающий в пещере Сердца! Даруй свою милость, избавь меня от несчастий.



25 Венката, обладающий сокровищем милости! Сверкающий, пребывающий как Аруначала! Своей милостью развей иллюзию рождения и смерти ради этого несчастного, пришедшего просить у тебя прибежища.



26 Взгляд мудреца Аруначалы проник в мое сердце и преобразил меня – и я, недостойный, лишенный истинной любви, был полностью освобожден. Так я был преображен в состояние Шивы.



27 Благодаря горячему состраданию Венкаты, в своем безмолвии подобному Красной Горе [Аруначале], Венкаты, сияющего вне пределов досягаемости Брахмы и Вишну[41 - Ссылка на случай, описанный в пуранах, когда Шива доказал свое превосходство Брахме и Вишну. В заключение истории Шива принимает форму Аруначалы.], пришло непреходящее переживание высшего безмолвия.



28 Венката – ни с чем не сравнимое, сияющее бытие-сознание – разрушающий мощное препятствие двойственностей и тройственностей[42 - Двойственности – пары противоположностей, таких как счастье и печаль, а тройственности – это группы, например: знающий, то, что познается, и акт познания. После реализации все эти различия исчезают или предстают нереальными.]! Яви свою милость, даруй мне знание и божественный язык, дабы я мог воспеть славу тебе.



29 Венката! Ты – имеющий форму и бесформенный; сияющий Гуру, обитающий в пещере Сердца. Ты – гора добродетелей, безбрежное пространство сознания без связывающего ума, подобное океану, внушающему трепет.

30 Милосердный Аруначала Рамана, чья слава вечна; Рамана, проливающий нектар блаженства из дождевой тучи сострадания! Ты открыл мне истинную природу безмолвия, даровал мне свет, разрушающий накатывающую тьму иллюзий.




Мастан



Мастан упоминался в главе, посвященной Раманатхе Брахмачари, как ткач, изготавливавший ткань для одежды Бхагавана. Он родился в 1878 г. в Десуре – маленькой деревушке, расположенной примерно в шестидесяти пяти километрах от Тируваннамалая. Он вырос в мусульманской семье, к Бхагавану его привела Акхиландамма – вдова из этой деревни, регулярно ходившая в Тируваннамалай, чтобы увидеться с Бхагаваном и приготовить для него еду. В точности неизвестно когда Мастан впервые встретился с Бхагаваном, но по всей видимости это было в ранний период, когда Бхагаван стал жить в пещере Вирупакша. Бхагаван как-то упоминал Вишванатхе Свами, что Мастан пришел к нему даже прежде Ганапати Муни, впервые посетившему его в 1903 году.

В склепе, где похоронен Мастан, сохранился документ, в котором говорится, что в очень раннем возрасте, работая на семейном ткацком станке, он самопроизвольно впадал в состояние, похожее на самадхи. Его руки и ноги останавливались, переставая приводить в движение механизм станка, и он погружался в абсолютное безмолвие. Его родители, Хусейн и Салуби, думали, что он засыпает за работой. Едва завидев его в этом состоянии, они приводили его в чувство тумаками и требовали, чтобы он продолжал работать. По-видимому, эти эпизоды были нередким явлением в его детстве[43 - Истории из этой записной книжки были собраны одним пуждари, который взял их главным образом от строительного подрядчика, хорошо знавшего Мастана. В записной книжке говорится, что Мастан «впадал в [состояние] джняны» во время этих эпизодов, из чего становится ясно, что это не просто обмороки.История Акхиландаммы была рассказана в третьей главе «Силы присутствия».].

Сам Мастан, описывая свои ранние годы, не упоминал об этих сильных переживаниях.



Когда мне не было и двадцати лет, я был очарован воззрениями бхакти. Во время фестиваля Мухаррам я надевал одежды пандарама (шиваитского монаха), покрывал тело пеплом вибхути и бродил с чашей для подаяния.

Я нашел и прочитал стихи Гунангуди Мастана[44 - Мусульманский святой, живший предположительно в начале XIX в. Написал много религиозных поэм на тамильском языке.]. Я решил, что на следующий фестиваль Мухаррам я должен одеться как пандарам и петь эти строки.

Приобретя такую же книгу, я прочитал отрывок под названием «Исступленная радость» и попытался выучить его наизусть. Пока я учил его, я понял, что не должен носить одежду пандарама. «В этом нет никакого смысла, – подумал я. – Вместо этого я должен стремиться к освобождению».

С того момента, как я принял это решение, весь последующий год я не спал ни днем, ни ночью. Большую часть времени я читал стихи Мастана. Я также прочитал поэмы и песни Тхаюманавара и Паттинатхара.

У Гунангуди Мастана есть одна строфа, в которой говорится: «О ум, возможно ли описать отчаяние и несчастье тех, кто сочетается браком с женщинами?» Это очень впечатлило меня. Я никогда не женюсь! Когда я узнал, что мои старшие братья, работающие в вооруженных силах, собираются организовать мою женитьбу, я содрогнулся.

В пятнадцать лет я потерял отца, а когда мне было двадцать пять, умерла мать. После этого я оставил семейное ткацкое дело. На этой работе у меня остался долг в сто рупий, но один из преданных [Бхагавана] оплатил мне его, освободив меня от этого занятия[45 - Этот рассказ взят из интервью Б.В. Нарасимхи Свами с Мастаном в апреле 1930 г. Нарасимха Свами собирал материал для книги «Осознание Самости» – биографии Бхагавана. Нарасимха Свами сам записал этот рассказ, а Мастан подписал внизу свое имя, вероятно, подтверждая свое согласие с содержанием документа.].



О жизни Мастана больше ничего не известно – вплоть до того дня, когда он сопровождал Акхиландамму в свой первый визит в Тируваннамалай в 1914 г. В разговоре с Кунджу Свами Мастан описывает эту встречу так:



Когда я пришел к Бхагавану, он сидел, как скала у пещеры Вирупакша… [Его неподвижный взгляд] был полон милости, сострадания и непоколебимой мудрости. Я встал сбоку от него. Он направил на меня взгляд, тем самым открыв врата моего Сердца, и я тоже установился в этом состоянии.

Я простоял так восемь часов, не чувствуя никакой усталости, – наоборот, мое внимание было полностью поглощено, меня наполнял покой. В то время Бхагаван открывал нам Сердце простым взглядом, исполненным милости, который и преобразовывал нас. Вопросы были уже не нужны, – одним своим взглядом он делал нас подобными себе[46 - The Mountain Path, 1979, p.154.].



Эта версия истории о первой встрече с Бхагаваном из уст самого Мастана звучала далеко не так драматично. Там полностью отсутствовали яркие переживания, испытанные при этой встрече:



В первый раз, когда я увидел его, он сидел под манговым деревом рядом с ашрамом Джада Свами. С этого момента я получал его даршан во многих пещерах. Я всегда проводил примерно месяц в его присутствии.



Прочитав короткое интервью Нарасимхи Свами с Мастаном, я пришел к выводу, что Мастан нарочно преуменьшал свои переживания, испытанные в присутствии Бхагавана. Рассказы людей, хорошо знавших Мастана, о его жизни указывают на то, что он был тихим и скромным человеком и прилагал все усилия, чтобы не привлекать к себе внимания.

Следующая история, рассказанная Вишванатхой Свами, свидетельствует о том, что сам Бхагаван рассказывал о первых визитах Мастана в пещеру Вирупакша более эмоционально.



Многие действия, высказывания и реакции Шри Бхагавана были до некоторой степени предсказуемыми. Когда живешь вблизи такого великого существа и постоянно впитываешь его присутствие и наставления, начинаешь думать, что понимаешь его, хотя бы в какой-то степени. Однако время от времени Бхагаван внезапно говорил вещи, которые изумляли всех нас, и нам становилось ясно, как мало мы на самом деле знали и понимали его. Я очень хорошо помню одно такое высказывание.

Бхагаван однажды сказал мне: «Все живые существа притягиваются к джняни – дэвы (обитатели небесных сфер), риши (мудрецы), брахманишты (упроченные в Брахмане), сиддхи (существа, достигшие совершенства и обладающие сверхъестественными способностями) и йоги. Некоторые приходят в виде людей, а некоторые облекаются в тонкие, астральные тела. Некоторые из этих великих существ принимают вид нищих или сумасшедших, а иные даже являются в форме птиц и животных.

Те, кто приходят в обычном человеческом теле, а потом остаются и становятся преданными, сильно различаются по степени духовной зрелости: новички смешиваются с высокоразвитыми душами. Самые развитые из них подобны спелым фруктам, готовым упасть [с ветки]. Им нужно находиться в присутствие джняни лишь для того, чтобы погрузиться в глубокое переживание Самости. Одним из таких преданных был Мастан.

Он был столь зрелой душой, что, когда приходил ко мне в пещеру Вирупакша, иногда впадал в глубокое самадхи даже до того, как входил в пещеру. Едва он прикасался к ограждению у входа, его парализовывало переживание Самости. Он стоял, пригвожденный к месту, не в силах пошевелиться, шесть или семь часов. Так было несколько раз. Обычно это происходило с ним даже до того, как он встречался со мной, поскольку я был внутри пещеры и не знал, что происходит у входа.

Мастан был из совершенно другой категории людей, не похожим на большинство из приходящих ко мне. Он был высокодуховным, несмотря на обычную внешность. Он был добрым и щедрым, всегда искал возможность помочь кому-нибудь. Он никогда не проявлял ни малейшего чувства собственной важности. Наоборот, он любил оставаться в тени, незамеченным и непонятым обычными людьми[47 - Неопубликованная история, рассказанная В. Ганешану Вишванатхой Свами в 1970-х гг.].



Эти состояния самадхи не были абсолютным, непреходящим переживанием Самости. Когда его ум снова включился, он обратился к Бхагавану за советом:



Однажды, идя к Бхагавану, я взмолился о его милости. Когда я пришел в пещеру Вирупакша, он спросил: «Что тебе нравится, сагуна-упасана (медитация на форму, или почитание формы) или ниргуна-упасана (медитация, или почитание, бесформенного)?» Я ответил: «Я хочу только ниргуна-упасану». Тогда Бхагаван сказал мне: «Направь ум в Сердце. Если ты будешь удерживать внимание на источнике, из которого появляются мысли, ум утихнет в нем и воссияет реальность».

Я уже встречал подобные наставления в «Махараджа Тираву», в стихах Мастана и в «Сукар Кайвальям». Такие же рекомендации я видел и в нескольких других книгах. Я твердо решил, что это мой путь. После этой встречи с Бхагаваном у меня уже не было сомнений на этот счет. Абсолютно никаких сомнений[48 - Из интервью Б.?В. Нарасимхи Свами.]».



В кратком неопубликованном рассказе о жизни Мастана Кунджу Свами сделал следующие комментарии: «У Мастана был очень миролюбивый характер… После первого визита он приходил к Аруначале всегда, когда хотел, и подолгу находился в присутствии Бхагавана, получая его даршаны – но на расстоянии. Он никогда ничего никому не говорил… Он не женился и остался брахмачари. Он жил мирной жизнью, занимаясь ткачеством и получая даршаны Бхагавана?[49 - Из книги «Рамана Бхакта Виджаям», над которой Кунджу Свами работал и умер, не закончив ее. Он планировал рассказать в этой книге обо всех основных учениках Бхагавана, чьи биографии были ему известны.]».

Хотя Мастан был, вне всяких сомнений, особенным преданным, очень мало известно о нем и о тех годах, которые он провел с Бхагаваном. Немногие сохранившиеся истории были рассказаны людьми, общавшимися с ним. Акхиландамма, возможно, знавшая его лучше, чем кто-либо еще, описывала, как они вместе ходили в Тируваннамалай:



Мы с Мастаном ходили из нашей деревни к Аруначале, чтобы служить Бхагавану. Мастан был ткачом из нашей деревни, но он не был привязан к своему ремеслу. Он был с причудами – мог внезапно бросить недоделанное полотно и уйти жить к Бхагавану на несколько месяцев. Все это время его душа держалась в теле только за счет милостыни, которую он собирал.

Тогда еще не было автобусов. Я связывала в узелок продукты – рис и бобы – и укладывала узелок ему на голову. Так мы шли сорок миль[50 - Шестьдесят пять километров. – Прим. перев.] к Аруначале. Мы шли медленно, никуда не торопясь, и рассказывали друг другу истории о Бхагаване.

Мастан время от времени делал полотенца и каупины и подносил их Бхагавану, а тот принимал их с благодарностью.

Однажды Бхагаван заметил с большой радостью: «Ремесло Мастана, хоть и не кормило ни его, ни его родителей, все же дает мне одежду».

В полнолуние мы совершали круговой обход горы в святом присутствии Бхагавана. Нас было человек десять: Перумал, Мастан и еще кто-то[51 - Тот факт, что здесь упоминается Перумал Свами, указывает на то, что эта история произошла до 1922 г. Перумал Свами был помощником Бхагавана с 1911 до 1922 г.]. В такие лунные ночи мы шли в ликовании, забыв обо всем на свете, кроме священной горы. Наверное, эти прекрасные времена никогда не вернутся!

В один из таких обходов Мастан начал петь во все горло. Я никогда не слышала, чтобы он пел так громко.

«Мастан, что сегодня с тобой? – спросил Бхагаван, как только мы закончили прадакшину. – Ты никогда не поешь, почему же ты вдруг запел?»

«Просто так, – беззаботно ответил Мастан. – Перумал сказал мне, что я должен петь, чтобы вам не хотелось спать, и, чтобы придать мне необходимые силы и воодушевление, заставил меня выпить напиток с ганджей».

«Значит, вот как. Ты распевал дикие песни, потому что был опьянен ганджей. Сколько раз я говорил тебе, что мне не нужна посторонняя помощь, чтобы не чувствовать сонливости?

Кроме того, я уже говорил тебе, чтобы ты ничего не делал ради меня. Не слушай других, которые утверждают обратное».

Хоть Бхагаван и отчитал Мастана, я не думаю, что последний воспринял критику серьезно. Мастан был очень простодушным человеком, и такие вещи его не задевали.

Я помню один случай, произошедший когда Бхагаван жил в Скандашраме. В помещение ашрама вошел мангуст с золотистой шерстью и сразу же направился к Бхагавану. Он какое-то время сидел у него на коленях, потом начал ходить по пещере и заглядывать во все закоулки. Он закончил свою «инспекцию» и исчез в кустах на горе. В тот момент рядом с Бхагаваном находился только Мастан. Через некоторое время Перумал вернулся в ашрам, и Мастан рассказал ему о приходе мангуста. Из замечаний Мастана можно понять, в каком состоянии он был.

«Я боялся, что мангуст причинит вред нашим павлинам, – сказал он, – и поэтому был наготове на случай, если он нападет на них. У меня под рукой была большая палка. К счастью, мангуст ушел, не сделав ни шага в сторону павлинов».

Перумал сказал ему: «Мастан, надо было поймать его. Если бы ты это сделал, мы принесли бы его сюда и держали бы как домашнее животное».

Бхагаван слушал этот разговор. Обращаясь к Мастану, он сказал: «Как ты думаешь, кто это был? Ты думаешь, ты смог бы его поймать, а этот другой человек – приручить? Это был мудрец Аруначалы, принявший форму мангуста, чтобы навестить меня. Он хотел выразить мне свое уважение. Сколько раз я говорил вам, что мудрецы приходят ко мне в самых разных формах?»

Мастан никогда не рассказывал мне об этом мангусте. Сам Бхагаван упомянул мне об этом случае в один из моих более поздних визитов[52 - «Мои воспоминания» Акхиландаммы, Аруначала Рамана, май 1982 г., стр. 5–9.].



История о приходе мангуста с золотистой шерстью включена во многие рассказы о Бхагаване, но это единственная найденная мною версия, в которой говорится, что Мастан был единственным, кто оказался рядом с Бхагаваном в тот момент. Поскольку этот необычный визит состоялся в день фестиваля, в Скандашраме было много людей, но из постоянных жителей ашрама никого, кроме Мастана, не оказалось. Прежде чем посетить Бхагавана, жившего выше на склоне горы, мангуст зашел в пещеру Вирупакша к Паланисвами, который долгое время был помощником Бхагавана. Из этого можно сделать вывод, что этот случай произошел в 1915 г., когда Паланисвами умер. В тот год Бхагаван перешел жить в Скандашрам, а Паланисвами остался в пещере Вирупакша, где и скончался спустя несколько месяцев.

Вот рассказ самого Бхагавана о приходе мангуста:



Я жил на горе в Скандашраме. Много людей из города взбирались на гору. Мангуст, по размеру крупнее обычного, с шерстью золотистого оттенка (а не обычного, серого), без единого черного пятнышка на хвосте, какие встречаются у обыкновенных диких мангустов, бесстрашно прошел через всю эту толпу. Люди подумали, что это ручной мангуст, принадлежащий кому-то из посетителей. Зверек направился прямиком к Паланисвами, совершавшему омовение в ручье рядом с пещерой Вирупакша. Тот погладил его и похлопал по спинке. Зверек пошел за ним в пещеру, обследовал все углы и закоулки, вышел из пещеры и направился вместе с толпой наверх, в Скандашрам.

Тут его заметил я. Его красота и бесстрашие поразили всех. Он подошел ко мне, забрался на колени и лежал на них какое-то время. Затем он обошел все помещение. Я ходил за ним, чтобы ему не причинили вред неосторожные посетители или павлины. Два живших там павлина смотрели на зверька с любопытством. Мангуст беспечно озирался по сторонам и наконец исчез в скалах с юго-восточной стороны ашрама[53 - «Беседы с Раманой Махарши», беседа 82 от 16 октября 1935 г.].



Некоторые биографы, упоминавшие об этом случае, предполагали, что мангуст был Аруначалешварой – верховным божеством Аруначалы, принявшим эту форму, чтобы навестить Бхагавана. Бхагаван никогда не подтверждал и не отрицал эти домыслы, когда при нем упоминали о них. Рассказ Акхиландаммы – единственный, в котором Бхагаван, похоже, делает однозначное заявление о том, кто был его гостем в тот день.

В 1914 г., вскоре после того, как Мастан стал преданным Бхагавана, они с Акхиландаммой решили открыть в деревне Десур матх – приют для путешественников, где могли бы жить и питаться садху и паломники. Акхиландамма и до того момента кормила садху в течение многих лет, но это происходило в ее собственном доме. Ее родственники не одобряли того, что она тратит на садху столько времени, энергии и денег, и поэтому она ушла из семьи и нашла себе отдельный дом в Десуре. Много лет он был центром ее благотворительной деятельности. Около 1914 г. появилась возможность устроить в деревне настоящий матх. Каннаппа Мудальяр, долго проживший в Десуре, рассказывает, как появился матх:



Я стал ходить к Бхагавану примерно в 1930 г. под влиянием Мастана и Акхиландаммы, моими односельчанами. Тогда в Десуре было всего десяток семей. Мы все очень хорошо ладили друг с другом. Все были как одна большая семья. Мастан никогда не был женат, но потомки его семьи до сих пор живут в деревне. Я встретил Акхиландамму в Шри Раманананда Матхалаям – матхе нашей деревни, который был посвящен Бхагавану. Однажды Акхиландамма рассказала мне о том, каким был матх в первые годы своего существования.

По ее словам, Мастан помогал строить матх. Он расчистил площадку и сам выполнял некоторые строительные работы. Матх служил приютом для путешественников, предоставлявшим паломникам и садху ночлег и еду. Там останавливались многие садху из Раманашрама, особенно когда они были больны и нуждались в уходе. К нам приходили люди и из других мест.

Когда строительство было закончено, Мастан регулярно проводил там параяну с текстами Бхагавана. К тому моменту Мастан практически бросил работу ткача.

Он жил как садху и обычно питался подаянием, однако иногда Акхиландамма кормила его. Акхиландамма готовила еду в матхе. Если еды не было, Мастан выходил на улицу просить милостыню. Каждый раз, когда приходили преданные, Мастан приводил их в матх и разговаривал с ними о Бхагаване.

В 1928 г. Нандагопал Мудальяр, живший в той же деревне, дал денег на строительство нового здания с северной стороны матха. На стену повесили табличку, на которой было написано, что на постройку здания дал деньги Нандагопал Мудальяр. По всей видимости, Мастан был недоволен этой табличкой. Он не хотел жить в доме, на стене которого было чужое имя, не имя Бхагавана. Его так оскорбила эта надпись, что он решил уйти из матха и поселиться в другом месте.

Мунисвами Гоундер, живший в нескольких километрах от этого места, узнал об этом и пригласил Акхиландамму и Мастана жить в его деревне за его счет. Он жил в Матаме – маленькой деревушке в четырех километрах от Десура. Мунисвами Гундер давал деньги на содержание матха в своей деревне, который был назван в честь Аппара[54 - Тамильский святой, живший около 1500 лет назад.], и он ожидал, что Мастан и Акхиландамма будут жить там. Однако Мастан решил, что не будет жить в матхе, названном в честь кого-то другого, не Бхагавана, и отказался от предложения. Мунисвами Гоундер, ища компромисс, построил Мастану маленькую хижину возле матха. Акхиландамма решила остаться в Десуре. Оба они время от времени ходили в Тируваннамалай навестить Бхагавана. Иногда они шли туда пешком, а иногда Мастан вел повозку, нагруженную провизией для жителей ашрама[55 - Из разговора с Каннаппой Мудальяром, девяностодвухлетним жителем Десура, знавшим и Мастана, и Акхиландамму. Разговор состоялся в сентябре 2001 г.].

Когда Акхиландамма рассказала Бхагавану, что она открыла в своей деревне матх, чтобы служить его преданным, он сказал, обращаясь ко всем присутствовавшим:

«Теперь о нас будут говорить по всей стране. Видите эту Десурамму, которая препоясала чресла? Она основала Раманананда Матхалаям».

Сказав это, он громко рассмеялся[56 - «Мои воспоминания» Акхиландаммы, Аруначала Рамана, июнь 1982 г., стр. 19. «Десурамма», что означает «мать из Десура», – имя, под которым преданные из Тируваннамалая знали Акхиландамму. Бхагаван не любил какую бы то ни было публичность, поэтому его комментарий следует считать ироническим.].

Позже, услышав о том, что Мастан теперь живет в деревне Матам, Бхагаван попросил Акхиландамму тоже поселиться там, чтобы заботиться о нем. Она восприняла это как прямой приказ. Она сказала: «Где бы он ни был, я буду служить ему», и ушла жить в матх, расположенный в Матаме[57 - Взято из записной книжки, хранящейся в усыпальнице Мастана.].



Сам Мастан записал лишь один рассказ о встрече с Бхагаваном – разговор, который состоялся вскоре после того, как Бхагаван переехал из Скандашрама к подножию горы.



Одно время, когда я медитировал – примерно один час каждый вечер, – я слышал звон большого колокола. Иногда я видел мощное сияние. В 1922 г., когда я пришел к Бхагавану в его новый ашрам у подножия горы, я спросил его об этом.

Он ответил: «Нет нужды думать о таких проявлениях. Если увидишь, откуда они исходят, ты поймешь, что они возникают из-за наклонностей (санкальпы) ума. Всё появляется в Тебе и исчезает внутри Тебя. Свет тоже является из того же источника. Если ты увидишь, кому он является, ум утихнет в источнике, и останется только реальность»[58 - Из интервью с Нарасимхой Свами.].



Мастан продолжал навещать Бхагавана на протяжении 1920-х гг., хотя его визиты и были менее частыми, чем в более ранние годы. Он и еще несколько человек оказались в Раманашраме, когда там произошел нашумевший случай: в 1924 г. на Бхагавана напала шайка грабителей, которые ошибочно полагали, что в ашраме хранится крупная сумма денег.



Бхагаван получил сильный удар по ноге, но ответил грабителям в своей характерной манере: «Если вам этого мало, можете ударить по другой ноге».

Присутствовавший при этом Рамакришна Свами был так взбешен, что схватил железный прут и собирался бить нападающих. Бхагаван остановил его со словами: «Пусть эти грабители играют свою роль, а мы будем играть свою. Пусть делают то, что им нравится. Мы должны терпеть и сдерживаться. Не будем им мешать».

По всей видимости, Мастан во время этого нападения последовал совету Бхагавана, поскольку нет ни одного свидетельства о том, что он каким бы то ни было образом отреагировал на жестокое вторжение грабителей.

Согласно одному из немногих письменных свидетельств, Мастаном сказано: «Даже если небо обрушится тебе на голову, даже если меч вонзится тебе грудь, не отступай от своего истинного состояния[59 - См. стих 5 поэмы, приведенной ниже.]».

Последнее высказывание, которое можно с тем же успехом перевести как «не впадайте в беспокойство», в обобщенном виде характеризует реакцию Мастана на это событие.

Когда Акхиландамма услышала об ограблении, она сразу же отправилась в Тируваннамалай. Вот ее рассказ о том, как Бхагаван отреагировал на вторжение грабителей:



Случилось такое, чего мы не могли себе и представить: Бхагавана избили воры. Новость разлетелась как молния, и многие, как и я, страшно обеспокоились и бросились в ашрам.

Увидев меня, Бхагаван удивился и сказал: «О Десурамма, ты тоже пришла. Кунджу Свами рассказывает эту историю вон там. Иди и послушай».

Это прозвучало так, будто Бхагаван посылает детей послушать историю, которую кто-то рассказывает неподалеку. Я узнала, что Бхагаван поручил Кунджу Свами рассказать обо всем, что происходило во время ограбления. По его реакции я поняла, что постоянные вопросы со стороны преданных досаждали Бхагавану даже больше, чем само избиение.

Я села у ног Бхагавана и, поглаживая раненую ногу, выразила свое удивление и печаль: «Как несправедливо! Какая несправедливость!»

Бхагаван возразил мне: «В чем же здесь несправедливость? Как ты угощаешь меня сладостями, так и они угостили меня побоями, и я их тоже принял. Сколько я ни говорил, что я не есть тело, ты так и не можешь этому внять[60 - «Мои воспоминания» Акхиландаммы, Аруначала Рамана, июнь 1982 г., с. 23–24. Когда Бхагаван отписывал этот случай, он иногда говорил, что получил от грабителей пусай – тамильское слово, обозначающее и избиение, и религиозный обряд поклонения. Хотя Мастан в этой драме играл крошечную эпизодическую роль, я не мог не включить эту историю в книгу, поскольку ни один из учеников Бхагавана не упомянул ее в других томах «Встреч, приводящих к трансформации».]».



Матх, который Мастан и Акхиландамма держали в Десуре, был построен, чтобы обслуживать странствующих садху, в особенности преданных Бхагавана. Следующая история, рассказанная Вишванатхой Свами, указывает на то, что Мастан воспринял эту задачу очень со всей серьезностью:



В те годы (1920-е) некоторые преданные Бхагавана ходили пешком в близлежащие города, например в Полур и Десур. Мы совершали эти путешествия, чтобы навестить преданных, живших в тех местах. Прежде чем мы отправлялись в такой поход, Бхагаван всегда давал нам разрешение. Состав группы менялся, но обычно в «экспедицию» с радостью отправлялись Кунджу Свами, Рамасвами Пиллай, «Нонди» Шриниваса Айер, Раманатха Брахмачари и Ранга Рао. Я тоже ходил много раз. Иногда мы отправлялись в Куддалор или Веллор, но по большей части ходили в окрестностях Полура и Ченгама[61 - Куддалор находится примерно в 100 км от Тируваннамалая, а Веллор – примерно в 80 км к северу. Участники этих «экспедиций» должны были проходить большие расстояния пешком. Полур и Ченгам находятся ближе: Полур – в 33 км к северу от Тируваннамалая, а Ченгам – в 24 км к западу.].

Находясь в пути, мы никогда не останавливались в домах.

С наступлением ночи мы останавливались в мантапамах или пещерах, а иногда просто укладывались спать под деревьями. По дороге мы просили подаяние. Время от времени люди давали нам продукты, из которых можно было приготовить еду – в таких случаях мы останавливались и готовили. Если в наши чаши для подаяния клали уже приготовленную еду, мы делили ее между всеми членами группы. Несмотря на то что во время таких путешествий было много веселья, мы все же помнили, что мы – садху и совершаем паломничество. Во время ходьбы мы декламировали отрывки из священных текстов или медитировали в молчании.

Иногда Мастан каким-то образом прознавал заранее, куда мы направляемся. Мы приходили в город, например в Полур, и обнаруживали, что он ждет нас. Встретив нас, он тут же заставлял нас сесть и ждать, а сам шел по улицам просить для нас милостыню. Мы не хотели, чтобы он нам служил, но Мастан очень настаивал. В таких случаях он говорил, что он «преданный преданных» – он сам взял на себя эту роль и принял этот титул.

Он говорил: «Я хочу служить преданным Бхагавана. Вы должны остаться здесь, а я поищу для вас еды».

Обычно Мастан возвращался с большим количеством еды, гораздо большим, чем мы могли съесть. После того как мы съедали сколько могли, он делился остатками со всеми, кто жил неподалеку. Если мы останавливались в пещерах или других безлюдных местах, остатки еды отдавали обезьянам.

Угощая нас, Мастан все время просил нас об одном: «Прошу вас, расскажите мне какие-нибудь истории о том, как велик наш Учитель. Перескажите мне всё, что он говорил, пока меня не было с ним. Для меня каждое слово, произнесенное Бхагаваном, священно. Слова, исходящие из его святых уст, так сильны, что зрелые души могут обрести освобождение, лишь слушая их[62 - Неопубликованная история, рассказанная В. Ганешану Вишванатхой Свами.]».



Мастан продолжал жить в Матаме до самой своей смерти в 1931 г. Задолго до этого он знал дату и время своей смерти – судя по тому, какую подробную информацию он дал ухаживавшему за ним Мунисвами Гоундеру. Однако Мунисвами Гоундер не обратил внимания на предсказание Мастана.

За день до смерти Мастан разослал сообщение всем преданным Бхагавана, жившим неподалеку, с просьбой прийти к нему как можно скорее. Большинство из них не смогли прийти вовремя – из-за того, что жили слишком далеко, или из-за того, что получили письмо после того, как стемнело.

Когда Мастан умирал, Акхиландамма была рядом с ним. Так она описывает последние минуты его жизни.



Около недели он был болен и прикован к постели. В эти дни он говорил о многих вещах, не принадлежащих этому миру, так, словно на самом деле видел их.

Он говорил: «Вот спускается Нандишвара (бык, на котором ездил Шива). Он с такой любовью облизывает все мое тело! Смотри! Вот танцуют Шива-ганы (небесная свита Шивы)! Смотри! Они подают мне знаки, приглашая в их мир. Взгляните на эти озера, где плавают лотосы и небесные лебеди!»

Мы думали, что он просто бредит, но в последний день случилось нечто очень странное, и мы уже не могли списать это на горячку. В тот день он внезапно встал с постели. Он стоял так, словно его звал некто, стоявший с ним лицом к лицу. Затем он воскликнул с сильным волнением: «Мать Апитакучамба[63 - Апитакучамба – санскритское имя супруги Шивы в храме Аруначалешвары.], неужели ты пришла собственной персоной, чтобы сопроводить меня?» После этих слов он упал мертвым. Я сразу же отправила письмо Бхагавану.

Когда Бхагаван узнал о смерти Мастана, он послал Кунджу Свами в нашу деревню с подробными указаниями, как построить самадхи для Мастана. Есть книга на тамильском языке с подробным описанием, как нужно хоронить последователей Господа Шивы[64 - Книга Тирумулара «Тирумантирам». Хранилась в личной библиотеке Бхагавана.]. В соответствии с этими инструкциями Бхагаван сделал план самадхи, указал размеры и отправил его с Кунджу Свами. Нам казалось очень странным, что мусульманин будет похоронен по обряду, предусмотренному для шиваитских святых, но еще необычней было то, что Бхагаван, обычно не поощрявший формальные ритуалы, в мельчайших подробностях расписал обряды, которые необходимо совершить у самадхи Мастана.

Какой бы ни была причина этого, следуя указаниям Бхагавана, мы возвели в нашей деревне усыпальницу для Мастана. Жители этого места по большей части джайны. Они решили, что индуистское самадхи в их деревне будет приносить несчастья. Узнав об этом, кое-кто из них даже заговорил о том, что всем джайнам придется покинуть деревню. Однако, когда там построили самадхи, для всех жителей поселения настали хорошие времена. Деревня стала богатеть. Сейчас уже никто не сомневается, что самадхи Мастана – святыня для всех жителей, независимо от их касты и вероисповедания. Какое чудо[65 - «Мои воспоминания» Акхиландаммы, Аруначала Рамана, май 1982 г., стр. 5–9.]!



В двух последних параграфах содержится информация, требующая пояснений. Во-первых, насколько мне известно, Бхагаван потребовал соорудить самадхи такого типа лишь для трех своих преданных: для своей матери, для коровы Лакшми и для Мастана[66 - Некоторых животных Бхагаван распорядился похоронить в Раманашраме, но ни одно из них, кроме коровы Лакшми, не было похоронено в самадхи по предписаниям Тирумулара.]. Поскольку Бхагаван публично заявлял, что первые двое реализовали Самость, напрашивается закономерный вывод, что Бхагаван считал таковым и Мастана на момент смерти. Если это так, окончательная реализация произошла между 1922 г., когда Мастан все еще продолжал задавать вопросы о своей садхане, и 1931 г., когда он умер.

Тирумулар (стих 1916) указывает на то, что колодец для самадхи джняни должен быть 1,5 на 1,5 м и 2,75 м в глубину. Внутри этого колодца строятся треугольные стены длиной 1 м. Тело помещается в эту треугольную кострукцию в позе лотоса. Затем углубление заполняется большим количеством вибхути и камфоры. Когда Бхагаван послал Кунджу Свами в Матам с подробными инструкциями по постройке самадхи, он также передал достаточное количество вибхути и камфоры из Раманашрама для всех необходимых ритуалов. Каннаппа Мудальяр, присутствовавший при постройке самадхи, рассказал мне, как помогал строить внутренние треугольные стены.



Тирумулар писал (стих 1913), что если «тело джняни» будет захоронено в соответствии с этими указаниями, «властители и народ этой земли будут благословенны и обретут безграничную милость».

Деньги на постройку самадхи дал местный джайн Симхакутти Наянар. Удивительной чертой Мастана было то, что представители всех религий почитали его как святого. Отчасти можно объяснить это тем, что Мастан не любил и не проводил ритуалы, которые характеризовали бы его как последователя какой-либо определенной религии. В рукописи, сохранившейся в его самадхи, сказано, что он не любил «пуджи, стук барабанов, простирания, изысканную пищу и гирлянды». Однако он наносил вибхути на лицо. По рассказам Кунджу Свами, он всегда появлялся в Раманашраме со лбом, намазанным вибхути, а на одной сохранившейся фотографии, сделанной в Скандашраме с Бхагаваном, его лоб намазан вибхути специально.

Когда разлетелась весть о смерти Мастана, находившийся неподалеку храм Шивы дал нам чапрам, чтобы перед погребением можно было устроить процессию с телом Мастана по ближайшим деревням. Чапрам – четырехколесная деревянная телега, ее используют в храмах, чтобы во время фестивальных шествий возить по улицам храмовых мурти. Эта телега была совершенно новой и она еще ни разу не использовалась. Я считаю это удивительным доказательством святости Мастана – индуистский храм отдал один из своих чапрамов для похоронной процессии мусульманина!

Мастан умер 8 ноября 1931 г. В этот день был фестиваль Дивали. Шел ливень; чапрам с телом Мастана толкали и тянули через три деревни. Племянник человека, строившего самадхи Мастана, рассказал мне, что иногда приходилось тянуть чапрам по пояс в воде[67 - Многие подробности о похоронах поведал Чокалингам – племянник Ратначари, подрядчика, занимавшегося постройкой самадхи Мастана.]. Но ни погода, ни трудности управления чапрамом не сломили дух людей, шедших в погребальной процессии. Где бы они ни проходили, люди присоединялись к процессии и помогали толкать чапрам.

Когда процессия вернулась к месту самадхи, была устроена поминальная трапеза. Мунисвами Гоундер, заботившийся о Мастане в течение многих лет, пожертвовал 200 кг. риса и накормил всех присутствовавших.



До самого конца своей жизни Мунисвами Гоундер организовывал большую поминальную трапезу в день самадхи Мастана. С его смертью эта практика прекратилась.



Я спросил местного жителя по имени Чокалингам о существующем поверье, будто самадхи Мастана исполняет желания – об этом упоминала Акхиландамма в последнем параграфе своего рассказа. Он ответил: «За годы, прошедшие с момента постройки самадхи, все заметили, что семейные и коммерческие дела у тех, кто помогал Мастану, значительно улучшились, а у тех, кто был против него, – пошли на спад. Это было очевидным для всех, и люди стали приходить к самадхи за благословениями. По сей день многие приходят сюда молиться об исполнении желаний».

Несколько дней спустя Акхиландамма отправилась в Тируваннамалай, чтобы рассказать Бхагавану о последних днях жизни Мастана.



Я пошла к Бхагавану и рассказала, как прошли последние дни Мастана. Выслушав это, Бхагаван сказал: «Возможно, вселенская мать Апитакучамба пришла за ним собственной персоной. Всё, что он описывал, связано с миром Шивы. Мастан был непоказным преданным. Он владел сокровищем скрытых духовных переживаний. То, что ты заботилась и присматривала за ним до самой его смерти, достойно вознаграждения[68 - «Мои воспоминания» Акхиландаммы, Аруначала Рамана, май 1982 г., стр. 5–9.]».




Десур Мастан Свамигал Бхакти Раса Патигам


Одиннадцать стихов нектарной преданности Мастана Свами из Десура



Хотя Мастан никогда ничего не писал о своих переживаниях в присутствии Бхагавана, его знакомый, Самбандан, все же записал несколько его высказываний на духовные темы. После смерти Мастана они были сложены в поэму из одиннадцати стихов. Мысли, выраженные в этой поэме, а ее также язык, указывают на то, что Самбандан был учеником Мастана. Из этих стихов становится ясно, что Самбандан считал его просветленным человеком, имеющим полное право давать духовные наставления.

Мастан вначале побуждал Самбандана, который, по-видимому, жил где-то в районе Десура, сочинить несколько стихов, воспевающих величие Бхагавана. Мастан знал, что Самбандан может сочинять хорошие стихи на тамильском языке и попросил его применить этот талант на практике. Впоследствии Самбандан исписал целую записную книжку – там было около 200 стихов, превозносящих Бхагавана. Эта рукопись попала в Раманашрам. Муруганар, которому показали эти стихи, внес в них много поправок и улучшений. Внутри этой записной книжки был маленький листок, на котором были напечатаны одиннадцать стихов Самбандана, воспевающих Бхагавана и Мастана, а также краткие наставления, которые они давали. Похоже, эти одиннадцать стихов были сочинены и опубликованы по случаю годовщины смерти Мастана. Записная книжка и напечатанная поэма находились среди коллекции бумаг Муруганара, переданной затем Садху Ому в 1970 г. вскоре после смерти Муруганара.

Слово, появляющееся вначале каждого из первых десяти стихов, которое я перевел как «освобожденный», имеет несколько других значений, таких как «солнце», «свет» и «сознание».



1 Мастан, освобожденный, сияющий в Десуре! Божественный! Святой, почитаемый Брахмой, рожденным из лотоса, и другими дэвами, среди которых находится Индра! По своей милости ты сказал мне, грешнику, петь на языке поэтов славу божественному Рамане – Гуру, прославленному Богу, сияющему у Аруначалы, где цветут леса.



2 Мастан, освобожденный, сияющий в Десуре, где многочисленны водоемы с благоухающими лотосами! Светоносный! Вы сказали мне: «Этот огромный мир – картина, написанная Брахмой[69 - Брахма – создатель Вселенной.], – есть не что иное, как «мы». Он не отделен от нас. Если ты отбросишь название и форму, иллюзия исчезнет». [Даже не пытаясь осознать это], я впустую потратил много времени.



3 Мастан, освобожденный, сияющий в Десуре! Освобожденный, навеки отрекшийся от мира, прославляемый дэвами, в числе которых Брахма; [Мастан], говоривший лишь о величии Раманы – несравненного Бога, в изобилии даровавшего свою милость подобно бескрайнему прохладному океану! Вы сказали: «Уничтожь невежество. Если ты будешь удерживать ум внутри, это само по себе будет безупречной сварупой». Так вы разрушили ваше собственное невежество и пришли в деревню Матам.



4 Мастан, освобожденный, сияющий в прекрасном Десуре, окруженном медоносными рощами! Праведный Гуру, давший мне наставление: «Пребывай в блаженстве в источнике, из которого возникает мир». Драгоценный камень, обретший милость Садгуру Раманы, прославляемого благородными! Вы отреклись от этой мирской жизни, подобной извергнутой пище, и обрели жизнь в истинной джняне.



5 Мастан, освобожденный, сияющий в прекрасном Десуре, вы – моя родная мать! [Вы сказали мне: ] «Это тело из плоти когда-нибудь перестанет существовать. Зная это, всегда пребывай в своем Сердце. Даже если небо обрушится тебе на голову, даже если меч вонзится тебе прямо в грудь, не отступай от своего истинного состояния». Хотя мой слух воспринял это мудрое наставление, я не следую ему на практике.



6 Мастан, освобожденный, прославляемый в прекрасном Десуре, окруженном чистыми озерами! Благой и чистый, отвергнувший мирское, никогда не знавший женщины – вы навсегда остались подобным ребенку, вы бродили повсюду, как призрак. Выказывавший огромную милость к тем преданным, которые припадали к вашим стопам! Светильник, возжигающий светлый ум Акхиландаммы, чьи плечи подобны стеблям бамбука!



7 Мастан, освобожденный, живущий в Десуре, окруженном величественными стенами, над которыми парят облака! Вы сказали мне: «Где бы ты ни был физически, всегда пребывай в своей Самости». Гуру, владеющий богатством милости, погладивший меня своей рукой, изливший милость подобно дождевой туче! Я не воспринял милость, не отдал жизнь служению вам. Что же мне делать теперь?



8 Мастан, освобожденный, живущий в Десуре, где по рекам проплывают лебеди с красными лапками! Океан саччидананды, без препятствий осознавший истину и ставший этой реальностью!



Вы сказали: «Если вишая-васаны[70 - Склонности ума, заставляющие ум размышлять об объектах, воспринимаемых пятью чувствами, и привязываться к этим объектам.] будут уничтожены, ум также будет уничтожен, и тогда воссияет ни с чем не сравнимая реальность, природа которой – покой. Эта реальность не отделима от тебя».



9 Мастан, освобожденный, сияющий в Десуре, где так много водных источников! Непорочный, идущий путем отречения от всего мирского, не забывая лотосных стоп джняни Раманы, дающий учение, пребывая в истине, выраженной в упанишадах: «Знание сознания – вот истинное знание; все знание не-Самости – это знание, порожденное иллюзией». Когда же утихнет мой беспокойный ум?



10 Мастан, освобожденный, сияющий в Десуре, где так много медоносных рощ! Достигший совершенства в мауне[71 - Мауна, что означает «молчание», – это не просто отсутствие физического или умственного шума. Бхагаван использовал это слово как синоним Самости.] и показавший на практике преданность, не забывая благоухающих лотосных стоп несравненного высшего Гуру Раманы Махарши, превозносимого всем миром, сказавшего: «Не позволяй ни единой мысли возникать в мауне».



11 Хвала пурне[72 - Слово «пурна», переводимое обычно как «полнота», обозначает всю проявленную вселенную вместе с непроявленным источником, из которого она возникает.]! Хвала джняна-Гуру! Хвала свету, сияющему в нашем сознании и открывающему нам сердце Вед! Господь, разорви эти путы сансары, приносящие несчастье. Прими эти жалкие слова преданного-невольника, адресованные твоим божественным стопам.




Эчамма и Мудальяр Патти



Примерно до 1914 г., когда в пещере Вирупакша появилась кухня, Бхагаван питался пищей, приносимой его преданными. Часть пищи была подаянием, за которым они отправлялись на улицы Тируваннамалая, а часть специально готовили женщины, взявшие на себя обязанность каждый день обеспечивать пищей Бхагавана и его преданных. В 1890-х был краткий период, когда Бхагаван сам просил еду на улицах Тируваннамалая.

В первые годы, когда Бхагаван жил у Аруначалы, пищу регулярно приносили несколько женщин, среди которых были Даси Раджамбал, Минакши Амма и Ратнамма. Бхагаван обычно радовался таким подношениям, но в то же время он не хотел, чтобы эти люди чувствовали себя обязанными ежедневно обеспечивать его едой. Он хотел жить независимой жизнью, и ему не нравилось, что он вынужден принимать подношения каждый день от одних и тех же людей.

Рассказывая об этих ранних годах и о женщинах, приносивших ему еду, Бхагаван сказал: «Вы не представляете, сколько беспокойства доставляют такие регулярные подношения. Люди, их делающие, рассчитывают на некий контроль над тобой. Кроме того, это в какой-то степени взращивает в них ахам (эго). Каждый ожидает, что ты у него что-то возьмешь… Еды становится слишком много. Большое число людей приносит огромное количество пищи, и так происходит всё время – а ты обязан всё это принимать. Иногда мы смешивали всю еду, что нам приносили, – молоко, кашу и т.?д. – и пили, если смесь получалась жидкой. Быть свами очень тяжело. Вы даже не можете себе представить. Я знаю это из своего пятидесятилетнего опыта[73 - Девараджа Мудальяр, «День за днем с Бхагаваном», 28 сентября 1945 г.]».

Особенного внимания заслуживают две женщины: Эчамма и Мудальяр Патти. Они служили Бхагавану каждый день, с начала XX века до самой своей смерти в 1940-х гг. Ни одна из них не оставила рассказа от первого лица о годах, проведенных с Бхагаваном, но другие преданные писали о них, и этих историй оказалось достаточно, чтобы объединить их в одну главу этой книги. По ходу рассказа я время от времени буду вставлять собственные комментарии.

Начну с Эчаммы, поскольку она пришла к Бхагавану раньше Мудальяр Патти.



Кришна Бхикшу: Лакшми Амма, которую преданные Бхагавана знали под именем Эчамма, была родом из Мандаколатхура, деревни в тридцати километрах от Аруначалы. После замужества она большую часть времени жила в Кариялуре, в округе Неллор – там работал ее муж. Она родила нескольких детей, но ни один из них не прожил долго. Спустя три года после смерти первого сына умерли еще двое – сын и дочь.

В этот период ей приснился мальчик с выбритой головой, на котором была одна лишь каупина. Она подумала, что это, должно быть, санньясин. В этом сне он положил что-то на ее ладонь и исчез. Когда она рассказала об этом мужу, он послал за человеком, умеющим толковать сновидения. Этот человек предположил, что приснившийся юноша – Господь Субраманьян, но подробнее истолковать сновидение не смог. Субраманьян – божество, почитаемое семьей ее мужа. У членов семьи было собственное истолкование ее сна: по их мнению, сон означал, что они получили милость бога Субраманьяна, и что эта милость проявится в будущем.

Когда мужа перевели в Кандукур, тот же самый юноша снова явился ей во сне. На этот раз он положил на ее ладонь послание, написанное шрифтом деванагари?[74 - Деванагари – написание, использующееся в санскрите и нескольких североиндийских языках, включая хинди.]. Эчамма сказала, что не умеет читать деванагари. Тогда юноша направил ее к знаменитому пандиту по имени Парадеша Шастри за советом, добавив, что этот пандит сможет разъяснить ей значение послания. Пандит сообщил ей, что на ней милость Субраманьяна и что он инициировал ее мантрой, содержащей его имя.

С того дня на нее обрушилась череда несчастий. Ее сын, дочь и муж умерли один за другим. Не видя смысла оставаться в городе, где работал ее муж, она вернулась в свою родную деревню с единственной оставшейся дочерью.

Согласно обычаям того времени, она организовала свадьбу дочери, когда той было всего лишь десять лет. Была вычислена лагна [наиболее благоприятное время], но снова вмешался рок.

За двадцать дней до свадебной церемонии у дочери началась лихорадка. Два или три дня спустя Эчамме явился во сне тот же загадочный персонаж. На этот раз он передал ей сообщение с туманным смыслом:

«Три твоих жизни закончены. Вишванатх [Бог этого мира] призывает тебя. Вернись на гору и исчезни».

Единственное, что она поняла из этого сновидения, – это то, что три ее жизни закончены. Вскоре после этого умерла ее последняя дочь[75 - В этом рассказе я насчитал шесть умерших детей. Из всех рассказов о жизни Эчаммы, которые я читал, ни в одном не упоминается более трех детей.].

Эта утрата превратила ее жизнь в нескончаемый приступ тяжелой скорби. Она не могла думать ни о чем – любая мысль вызывала у нее прилив печали, которая копилась внутри, не находя выхода. Утешительные слова родственников и дома родной деревни постоянно напоминали ей о потерянной семье. Пытаясь избавиться от депрессии, она с разрешения отца отправилась в долгое путешествие, чтобы посетить священные места Северной Индии и встретиться со святыми людьми. Она объехала всю Северную Индию и некоторое время жила в Гокарне на берегу Аравийского моря. Во время этого долгого паломничества она служила нескольким святым, один из которых дал ей инициацию в аштанга-йогу, основы которой заложил Патанджали. Но ни святые люди, ни духовные практики не смогли развеять черное облако скорби, затянувшее ее душу – напротив, она чувствовала, что ей становится всё хуже и хуже.

В 1906 г. она вернулась в родные места, не найдя утешения, которого так отчаянно искала. И все же горе не повергло ее в уныние окончательно. В глубине души она была уверена, что где-то в Индии есть Гуру или святой человек, который положит конец ее скорбям. Когда она поделилась этими мыслями со своими родственниками, один из них посоветовал ей сходить к молодому свами в Тируваннамалай.

Этот родственник сказал ей: «Есть один Брахмана Свами, живущий на Аруначале. Конечно, он очень молод – ему примерно двадцать шесть лет, – но это человек необыкновенной святости. При желании можешь сходить к нему».

Другие люди тоже убеждали ее отправиться туда.

Один из них сказал: «Даже несмотря на то, что он хранит мауну (молчание), люди, служащие ему с абсолютной преданностью, получают милость и пользу от того, что находятся рядом с ним».

Эчамма последовала этим советам и отправилась к Аруначале.

В Тируваннамалае у нее были родственники, но она не захотела навещать их, так как это навевало печальные воспоминания о ее семье. Вместо этого они вдвоем, с женщиной, с которой они вместе шли из деревни, направились прямиком в пещеру Вирупакша. Увидев свами, она узнала в нем таинственного юношу, являвшегося ей в сновидениях, в последнем сне позвавшего ее на гору. Она пробыла рядом со свами целый час, не в силах произнести ни слова. Он тоже ничего ей не сказал, но в его присутствии все ее печали рассеялись. Сидя в пещере, она ни разу не вспомнила о своем доме, ни разу не подумала о том, чтобы уйти. Казалось, какая-то сила держит ее прикованной к месту перед свами. Через час она сделала над собой огромное усилие и заставила себя уйти подальше от пещеры, но долго оставаться вдалеке не могла. С этого дня свами притягивал ее как магнит. Она снова и снова приходила в пещеру и в конце концов начала делать подношения пищи Бхагавану. Вначале ей давал деньги отец, позже начал помогать и брат.

Эчамма покупала на эти деньги еду для Бхагавана и его преданных. Когда в ашраме начали готовить пищу, она сделала служение Бхагавану своей ежедневной обязанностью. Даже когда он уходил на вершину горы, она взбиралась туда со своим подношением. Кроме того, она превратила свой дом в пристанище для всех преданных Бхагавана.

Милость, дарованная ей Бхагаваном, развеяла без остатка ее горе, и вскоре она уже могла говорить о своих покойных родных, не ощущая боли в душе. С течением времени она стала считать Бхагавана своим отцом, матерью, Гуру и Богом.

Через некоторое время Эчамма с разрешения Бхагавана удочерила Челламму, дочь своего брата. Маленькую девочку полюбили все в ашраме, и Бхагаван часто играл с ней. По достижении подобающего возраста она вышла замуж, переехала в деревню мужа и родила сына. Мальчика назвали Раманой. Вскоре после рождения ребенка Эчамма получила неожиданную телеграмму, сообщавшую о смерти Челламмы. Если бы это случилось в ее ранние годы, этот внезапный удар вновь вызвал бы в ее душе бурю скорби, но сейчас всё было иначе: она обрела Бхагавана – единственного человека, способного избавить ее от всех несчастий.

Она показала телеграмму Бхагавану. Прочитав ее, Бхагаван залился слезами; по-видимому для него эта новость явилась таким же ударом[76 - Из книги «День за днем с Бхагаваном», 14 сентября 1946 г.: «Бхагаван рассказал, что Эчамма, потеряв свою дочь, воспитала дочь своего брата, Челламму, и добавил: «Челламма школьницей часто приходила ко мне, и позже она постоянно вспоминала меня. Она упоминала обо мне в начале и в конце каждого своего письма. Она умерла вскоре после того, как родила Раману – мальчика, который сейчас в Бомбее. Они перевезли мальчика к нам. На тот момент мы только переехали сюда, и здесь было только одно помещение с тростниковой крышей, в котором стояла гробница. Я тоже жил здесь. Когда я увидел ребенка, я не мог не вспомнить его мать, и заплакал о ней». Рассказывая мне об этом, Бхагаван был тронут – даже через много лет после этих событий».].

После похорон Челламмы Эчамма забрала с собой в Тируваннамалай маленького Раману и посадила его на руки Бхагавану. В какой-то степени это было символическим жестом. Тем самым она дала понять, что с этого момента и она, и младенец полностью зависят от милости Бхагавана.

Бхагаван в полной мере осознавал, какой удар пережила Эчамма. Некоторые люди ошибочно принимали его невозмутимость за жестокосердие и утверждали, что его не трогают несчастья обычных людей. То, что он плакал о Челламме, свидетельствует о том, что они ошибались.

Как уже было сказано, Эчамма получила инициацию в аштанга-йогу. После нескольких лет усердных занятий она стала настоящим специалистом в этих практиках. Она могла сидеть, сведя глаза к кончику носа и концентрируясь на свете, который там появлялся. Она часами сидела, поглощенная приятными ощущениями от этой практики. Однажды она практиковала так усердно, что потеряла сознание, и люди, находившиеся рядом, решили, что ей настал конец. Действуя из лучших побуждений, они бросились к Бхагавану сообщить печальную новость, но Бхагаван успокоил их, сказав, что она всего лишь в трансе. Позже, когда Эчамма сама рассказала Бхагавану о своих переживаниях в этом состоянии, он посоветовал ей прекратить практики, ведущие к таким эксцессам.

Он сказал ей, что являющийся ей свет – лишь видимость, не Самость. Он также добавил, что она должна стремиться к высшей цели, реализации Самости, и не отвлекаться на малозначащие явления, такие как световые видения и трансовые состояния. Чтобы добиться цели, он посоветовал ей оставить йогические практики и вместо этого следовать пути вопрошания себя.

Многие преданные относятся к чужим божествам и Гуру с пренебрежением, но Эчамма была неспособна на такую непочтительность. Она сохраняла сильную преданность Бхагавану и большое уважение ко многим другим духовным учителям. Особое почтение она испытывала к Шешадри Свами[77 - Шешадри Свами – эксцентричный святой, который, как и Бхагаван, рано ушел из семьи, пришел в Тируваннамалай и провел там остаток жизни. Когда Бхагаван пришел в Тируваннамалай, Шешадри был одним из первых, кто распознал его духовное величие. В 1896 г. в течение нескольких недель, пока Бхагаван был погружен в самадхи в храме Патала Лингам, Шешадри Свами охранял его от уличных мальчишек, которые кидались в него камнями. Шешадри Свами прославился в Тируваннамалае своим непредсказуемым поведением, а также чудесными способностями, которые


непринужденно демонстрировал. Бхагаван и Шешадри Свами испытывали друг к другу большое уважение.Когда Аннамалай Свами рассказал о странных переживаниях, испытанных им в присутствии Шешадри Свами в 1928 г., Бхагаван ответил: «В этом городе нет ни одного места, в котором не побывал бы Шешадри Свами, но он никогда не был в плену майи» («Жизнь с Раманой Махарши»).], и он относился к ней с ответной любовью. Обычно Шешадри Свами не позволял людям приближаться к себе. Когда они пытались подойти к нему, в большинстве случаев он забрасывал их камнями. С Эчаммой он вел себя совершенно иначе. Он сам часто наведывался к ней, чтобы разделить с ней трапезу. Несколько раз, когда она в сумерках возвращалась домой, он появлялся на дороге. Он шел за ней на расстоянии нескольких шагов до самого дома, чтобы убедиться, что она в безопасности.

Однажды Шешадри Свами пришел к ней, когда пандит объяснял ей параграф из пуран.

Пандит с презрением взглянул на Шешадри Свами и сказал: «Разве могут такие люди достичь джняны, даже через тысячу жизней?»

Эчамму задело, что пандит оскорбляет такую возвышенную душу. Она захотела, чтобы Шешадри Свами прочитал пандиту лекцию по философии – просто чтобы показать ему, что его высокомерие и бахвальство своим интеллектом неуместно.

Шешадри прочитал ее мысли и сразу же начал долгое рассуждение об окончательной татпарье (конкретном значении) махавакий[78 - Махавакьи (великие изречения) – четыре изречения из Упанишад о природе реальности. За годы жизни в Тируваннамалае Шешадри Свами не проявлял интереса к метафизике, но в ранней юности он был очень одаренным и в совершенстве освоил многие направления философии.]. Его речь длилась несколько часов. Он говорил так свободно и вдохновенно, что вокруг него собралась толпа людей, желающих послушать его. В другой раз, когда Эчамма совершала пуджу, Шешадри Свами пришел и спросил, чем она занята. Она ответила, что совершает обряд почитания перед портретами Бхагавана и его самого. Шешадри Свами это не понравилось.

«Почему ты не занимаешься медитацией?» – спросил он.

Эчамма уже умела медитировать, но, желая узнать об этом больше от Шешадри, спросила, как делать это правильно. Шешадри Свами тут же сел неподвижно в позе лотоса, сконцентрировался на кончике носа и вошел в самадхи на четыре или пять часов.

Вернувшись в нормальное сознание, он спросил, поняла ли она, как нужно медитировать: «Ты видела это, Эчамма[79 - Согласно написанному в книге «Шешадри Свамигал из Тируваннамалая», с. 187, Шешадри Свами также сказал ей: «Вот так ты должна медитировать». В другой раз он посоветовал ей начать практику вопрошания себя: «Когда человек узнает, кто ощущает вкус во время еды, он познает [Самость]».Шешадри Свами также использовал свои сверхъестественные способности для исцеления Эчаммы и ее внука Раманы от различных болезней. Он исцелил Эчамму от болезни, называемой «желчной лихорадкой», а когда Рамана не мог ходить из-за растянутого ахиллова сухожилия, Шешадри Свами обмазал все его тело землей. Через несколько минут он снова мог нормально ходить. («Шешадри Свамигал из Тируваннамалая», с. 104–105 и 195)]?»

Вера Эчаммы в Бхагавана и ее преданность не раз приводили к настоящим чудесам. Я помню два случая, о которых она мне рассказала.

Когда она однажды поднималась по ступеням в пещеру Вирупакша с едой для Бхагавана, шел сильный ливень, не позволявший взобраться выше по склону. Она села переждать непогоду, и увидела, что рядом с ней сидит Бхагаван.

Она с удивлением заметила, что на него не падает дождь. Круг примерно четыре метра в диаметре был совершенно сухим, а Бхагаван сидел в его центре.

В другой раз один знаток священных писаний из Северной Индии пришел в пещеру Вирупакша на даршан Бхагавана. Когда он разговаривал с Бхагаваном, пришла Эчамма в очень взволнованном состоянии. На ней лица не было, она вся дрожала. Бхагаван спросил, что случилось.

Эчамма ответила: «Когда я взбиралась по ступенькам возле пещеры Садгурусвами, мне показалось, что рядом с тропинкой стоят два человека. Одним из них был Бхагаван. Я не знаю, кем был второй. Я не остановилась и продолжала взбираться на гору. Через несколько секунд я услышала голос сзади: «Мы все здесь. Зачем ты карабкаешься дальше?» Я обернулась и с изумлением обнаружила, что эти двое исчезли». И она пошла вверх по тропе, испуганная и дрожащая.

Знаток Вед с Севера обвинил Бхагавана в раздвоении. «Почему вы явились ей в тот момент, когда разговаривали здесь со мной? Почему вы не явили мне подобного знака милости?»

Бхагаван оправдывался тем, что все мысли Эчаммы были сосредоточены на нем, и поэтому она увидела его фигуру[80 - В примечании к этой истории Кришна Бхикшу написал: «Возможно, это объясняет появление Бхагавана, но как это может объяснить появление того знатока Вед, которого она раньше никогда не видела?» Все истории об Эчамме, рассказанные Кришной Бхикшу, взяты из неопубликованной статьи «Страдалец (1)», которую я нашел несколько лет назад в архивах Раманашрама. Название указывает на то, что это была первая статья из серии, но я больше не находил ни статей, ни глав из этой серии.].



Я прерываю рассказ Кришны Бхикшу, чтобы привести еще одну историю. Она также произошла в то время, когда Бхагаван жил в пещере Вирупакша, но Кришна Бхикшу не упомянул о ней. Рассказывает Г.?В. Суббарамая («Воспоминания о Шри Рамане», с. 16–17):



Я познакомился с Эчаммой, которая вместе с Мудальяр Патти более тридцати лет приносила еду Бхагавану и его преданным. Ее дом был пристанищем, открытым для всех почитателей Шри Раманы, и она обращалась с ними как со своими близкими родственниками.

Ее сердце всегда было переполнено любовью ко мне. Она рассказывала бесчисленные смешные истории о старых временах, и благодаря ее рассказам Шри Бхагаван становился близким для меня. Одну из них я приведу здесь. Однажды, когда Шри Бхагаван жил на горе, Эчамма шла наверх с корзиной еды и встретила паломников, спускавшихся вниз. Их вид выражал печаль и разочарование. В ответ на ее расспросы они сказали ей, что пришли издалека и долго искали Махарши, но нигде не смогли найти его. Пообещав показать им Шри Бхагавана, она взяла их с собой. Получив даршан Шри Бхагавана, они были изумлены и смущены, потому что уже видели его – в каупине (набедренной повязке), работающим в одиночестве над постройкой глиняной стены. Ошибочно приняв его за рабочего, они спросили его: «Где свами?» По всей видимости, Шри Бхагаван ответил: «Не знаю». После их ухода Эчамма посетовала на то, что Шри Бхагаван ввел в заблуждение бедных паломников, а Шри Бхагаван спросил: «Что я должен был им сказать?» – «Смотрите же! Вот свами!»



Кришна Бхикшу: Однажды, когда Эчамма поднималась на гору, она увидела, как ворона напала на маленького попугая и ранила его. Она принесла раненую птицу к Бхагавану. Они вдвоем ухаживали за попугаем четыре или пять дней, но не смогли спасти его. Бхагаван похоронил птицу и построил для нее маленькое самадхи. Во время похорон он заметил: «Когда-нибудь здесь будет здание».

И здание в конечном итоге появилось на этом самом месте, а маленькая пещера, находящаяся рядом с ним, сейчас называется Кили Гухай – «пещера попугая».

Когда Бхагаван перешел в Шри Раманашрам, Эчамма продолжала приносить бхикшу. Однако ее еда уже была не нужна, так как в ашраме уже было все необходимое для того, чтобы готовить сотни порций еды в день. Но даже несмотря на это Эчамма и Мудальяр Патти продолжали делать свои ежедневные подношения. Некоторые люди были против того, чтобы Эчамма приносила еду, обосновывая это тем, что она не может соблюдать в своей кухне необходимую гигиену. Сам Бхагаван пытался убедить ее прекратить приносить еду – не из гигиенических соображений, а лишь потому, что она уже сильно состарилась и ослабела. Эчамма проигнорировала и его совет, и жалобы преданных, и продолжала делать свое дело.



Аннамалай Свами («Жизнь с Раманой Махарши») приводит еще одну причину, по которой преданные хотели, чтобы Эчамма перестала каждый день кормить Бхагавана:



Вначале, когда Бхагаван жил на горе, большую часть еды приносили преданные-женщины – Мудальяр Патти, Эчамма и другие. Они готовили еду у себя дома и приносили ее в пещеру Вирупакша или в Скандашрам. Когда в ашраме начали готовить еду, они обе продолжали свои ежедневные подношения. Мудальяр Патти приносила еды человек на четверых, Эчамма – на двоих. Обе они приносили еду к полуденной трапезе и лично преподносили ее Бхагавану и преданным. Поскольку эти женщины старели, а кухня ашрама становилась все больше, Бхагаван пытался уговорить их оставить это занятие, но ни одна из них не пожелала отказаться от своей привилегии, заработанной с таким трудом, – привилегии каждый день лично подносить пищу Бхагавану.

Когда Бхагаван пытался отговорить Эчамму приносить еду, у него был один скрытый мотив. Несмотря на то что она была хорошей ученицей, поварихой она была никудышной. Ее обычное подношение – рис и дал – как правило, были недоварены и зачастую пропитаны прогорклым гхи (топленым маслом). Каждый день она подавала Бхагавану эту довольно неаппетитную еду в виде скатанного шарика. Эта пища обычно была настолько недоваренной, что Бхагаван с трудом разламывал шарик на куски, достаточно маленькие для того, чтобы их можно было проглотить. Примерно через час после обеда у Бхагавана начинались проблемы с пищеварением. Он гладил себе живот и громко стонал.

Когда кто-нибудь спрашивал, что с ним, он отвечал: «Моя судьба – терпеть эти страдания».

Помощники много раз пытались убедить Эчамму готовить как следует и использовать свежее гхи, но она не обращала на их просьбы никакого внимания. Сам Бхагаван несколько раз просил ее перестать приносить еду, но она была упрямой и редко слушала окружающих. «Если вы силой заставите меня прекратить готовить, – сказала она Бхагавану, – я покончу жизнь самоубийством, и моя смерть будет на вашей совести».

Бхагаван признал свое поражение. «Что я могу сделать? – сказал он. – Видимо, моя судьба – есть это».



Сури Нагамма упоминает о той же самой проблеме в «Письмах из Шри Раманашрама» (письмо 27 от 1 января 1946 г.), но в тот раз Бхагаван высказался мягче:



Эчамма никогда не готовила хорошо. В ее блюдах овощи и специи были не в нужных пропорциях. Для Бхагавана ее преданность была вкуснее, чем ее стряпня, и он никогда не жаловался. Но люди, которым не нравилась эта еда, время от времени намекали на это, когда Бхагаван рано утром резал овощи на кухне. Выслушав достаточно этих жалоб, Бхагаван сказал: «Не знаю. Если вам не нравится еда, можете ее не есть. Я считаю ее хорошей и всегда буду так считать».



Кришна Бхикшу: Однажды она [Эчамма] пришла в ашрам больной, и ее начало рвать возле площадки, которая раньше была перед алтарем Матери. Кто-то спросил ее, почему она не сообщила об этом Бхагавану. Она запальчиво воскликнула: «Ха! Почему я должна сообщать ему об этом? Разве он и без того не знает, что со мной? Неужели он мне не поможет?»

Один из преданных сообщил Бхагавану о плохом самочувствии Эчаммы и передал ее слова. Он ответил: «Да, да, она должна страдать. Такова ее судьба. Я много раз говорил ей, чтобы она не утруждала себя стряпней и подношениями, но она не слушает меня. Сейчас у нас много еды. Она может есть вместе со мной и быть счастлива весь остаток дня. Но она не слушает, что я ей говорю. Что же мне делать?»

Когда этот преданный передал его слова Эчамме, ее рвота уже прекратилась.

Один раз между руководством ашрама и Эчаммой по недоразумению произошел конфликт. Они попросили ее перестать приносить еду. Страшно опечаленная Эчамма пришла с корзинкой к Бхагавану и сообщила ему о приказе руководства.

«Я состарилась, служа вам. Мои волосы поседели. Ради служения вам я отдала всё, и вот моя награда! Вы – совсем как ваш отец Аруначала. Он превратился в камень, и вы тоже превратились в камень. Что мне делать? Я возвращаюсь в город».

Когда прозвонил колокольчик к трапезе, Бхагаван даже не пошевелился.

Его помощники пригласили его в столовую, но он проигнорировал их. У него был отсутствующий взгляд, и по его глазам нельзя было понять, слышал он их или нет. В конце концов помощники поняли, что он ведет себя так из-за Эчаммы. Они решили, что она – единственный человек, который сможет уговорить его сдвинуться с места. К ней отправили человека, но поначалу она отказывалась идти с ним. Она согласилась только тогда, когда ей сообщили, что Бхагаван будет продолжать голодовку, пока она не явится. Эчамма посвятила большую часть своей жизни тому, чтобы кормить Бхагавана, и мысль о том, что он голодает по ее вине, сразу же заставила ее изменить свое решение. Она вернулась в ашрам и попросила Бхагавана поесть. Бхагаван сразу же встал и отправился в столовую.



Хотя Бхагаван часто уговаривал ее перестать кормить его, он не поддерживал пытающихся помешать ей приносить еду или передавать свое ежедневное подношение. Он не принимал пищи, если замечал, что на его тарелке нет подношения Эчаммы. Следующий эпизод взят из книги «Письма из Шри Раманашрама», письмо 27 от 21 января 1946 г.:



Когда Эчаммы не было в городе или она плохо себя чувствовала, по неделе или по десять дней кряду, она передавала еду с кем-нибудь другим. Однажды повара, раздав всё, что было приготовлено в ашраме, забыли подать еду, присланную ею. Бхагаван, который обычно давал знак к началу трапезы, а затем начинал есть сам, в этот раз сидел, подперев левой рукой подбородок, а правую положив на лист [служивший тарелкой]. Люди, сидевшие в столовой, начали переглядываться, а работники кухни стали шепотом спрашивать друг друга, в чем дело. Внезапно они вспомнили, что не подали блюдо от Эчаммы.

Когда они подали его со словами: «Ой, мы забыли», он дал всем присутствовавшим знак приступать к еде, и начал есть сам. Он всегда с большим удовольствием ел сырой арахис, преподнесенный преданным, чем изысканные десерты и сладости, принесенные богачом, – подобно Господу Кришне наслаждался пресным рисом, принесенным ему Кучелой.

Кришна Бхикшу: Эчамма страстно желала принять санньясу, но Бхагаван был против этого. Однако он позволил ей носить оранжевое одеяние.

Вишалакшамма, жена Ганапати Муни, в «Шри Рамана Гите» задает вопрос: «Можно ли женщинам становиться санньясинами и продолжать джняна-вичару (вопрошание об истинном знании)?»

Бхагаван ответил: «О да, женщины могут становиться санньясинами. Их тела следует хоронить так же, как хоронят тела святых». Хотя Бхагаван сказал это несколькими годами ранее, Эчамме принять санньясу[81 - Этот запрет действовал не только в отношении Эчаммы. Бхагаван отказывался инициировать в санньясу кого бы то ни было, и когда преданные спрашивали его, можно ли им принять санньясу, он всегда отвечал «нет».] он не разрешал.

Годы спустя, за несколько лет до своего ухода, два или три вечера подряд Бхагаван сидел в своем зале в абсолютном безмолвии. Его окружало сияние, и это изумляло новых посетителей. Кто-то спросил, всегда ли было это сияние, и один из преданных ответил: «Нет, не всегда. Свет обычно появляется в трех случаях: в Картикай, в день Махапуджи и в день джаянти. Это особенное явление – оно означает, что должно случиться что-то очень важное[82 - Картикай Дипам – ежегодный фестиваль в Тируваннамалае в память о состязании между Вишну и Брахмой, описанной в Пуранах. В результате чего Шива проявился как Аруначала. Махапуджа – ежегодная служба в память о махасамадхи матери Бхагавана. Джаянти – день рождения Бхагавана. Это были три важнейших события в календаре Раманашрама на протяжении всей жизни Бхагавана. Поскольку многие преданные специально приходили к Бхагавану в эти три даты, в дни этих фестивалей ашрам всегда был переполнен. Бхагаван обычно сидел в безмолвии, и люди говорили, что он излучает необыкновенную Силу в эти дни. Некоторые, например, Кришна Бхикшу, даже воспринимали этот повышенный уровень энергии как физический свет, исходивший от тела Бхагавана.]».

В ночь на 28 декабря 1945 г. Эчамма испустила последний вздох. Она готовила еду и внезапно почувствовала себя плохо. После многих лет преданного служения она спокойно и тихо ушла… На следующий день Локамма пришла к Бхагавану и попросила разрешения отправиться в город, чтобы посетить дом покойной.

Она сказала: «Кажется, Эчамма ушла от нас».

Бхагаван ответил серьезно и печально: «Да, она ушла. Я тоже хочу уйти, но еще не время. Что поделаешь?[83 - Г. В. Суббарамаи («Воспоминания о Шри Рамане», с. 133) не было рядом, когда Эчамма умерла. Ему передали слова Бхагавана, который прокомментировал новость о ее смерти: «Я часто говорил ей, чтобы она не взваливала на себя эти хлопоты, но она не слушала. Она никогда не приступала к еде, пока не подаст еду своему Бхагавану. Теперь Мудальяр Патти продолжает ее дело. Таким образом, Эчамма сбросила свою ношу, но моя ноша осталась».]»

Все, кто был в зале, вздрогнули. Это было начало конца. Бхагаван провожал всех своих любимых преданных, прежде чем уйти самому[84 - Из книги «День за днем с Бхагаваном», 28 декабря 1945 г.: «Шантамма пришла и сообщила Бхагавану, что Эчамма умерла спокойно. Никто не знал, в какой момент жизнь покинула ее, потому что она была без сознания примерно двое суток… Ее кремировали».].

В заключение следует сказать, что Эчамма обращалась со всеми младшими преданными Бхагавана как со своими [родными]. Моя мать умерла в ту же ночь, чуть раньше Эчаммы. Телеграмма, в которой сообщалось об этом, вначале попала к Бхагавану. Бхагаван послал за мной и рассказал мне, что произошло. На следующий вечер я отправился в дом матери, предварительно рассказав администрации ашрама о ее смерти во всех подробностях.

Бхагаван заметил: «Кришнайя за одну ночь потерял двух матерей». Это замечание в полной мере передает любовь, которую Эчамма питала к младшим преданным Бхагавана.




Мудальяр Патти


Кунджу Свами: Настоящее имя Мудальяр Патти – Аланкаратханни. Она выросла в шиваитской семье в Карайкале. Она, ее сын Суббья Мудальяр и невестка Камакши Амма в первые годы этого [XX] века были горячими преданными одного святого, жившего недалеко от Карайкала. Все они служили ему с огромной любовью.

Когда этот святой умирал, Аланкаратханни пожаловалась ему: «Мы всегда были счастливы служить вам, и в наших душах царил покой. Как нам обрести его потом, когда вы нас покинете?»

Святой ответил ей: «Тебя ждет еще большее счастье. Ты получишь даршан джняни, пребывающего в гораздо более возвышенном состоянии, чем я, и ты получишь великую возможность служить ему».

Когда его спросили, где искать этого великого человека, святой ответил, что он живет в Тируваннамалае под именем Брахмана Свами. Несколько дней спустя святой умер.

Через пару месяцев Суббья Мудальяр отправился в Тируваннамалай и получил даршан Шри Бхагавана, которого тогда называли Брахмана Свами. Он простерся перед Шри Бхагаваном, а когда поднялся, ощутил покой и блаженство, которых никогда раньше не испытывал. Он от всего сердца поблагодарил святого из Карайкала, сообщившего о великом джняни Шри Бхагаване. Вернувшись в Карайкал, он доверил управление своими землями кому-то из знакомых и переехал в Тируваннамалай с матерью и женой. Шел 1909 год; они сняли дом на Норд-тауэр Стрит и оставались там многие годы. С того самого дня они начали ежедневно приносить Шри Бхагавану пищу. Кроме того, Суббья Мудальяр каждый день приходил в большой храм и оставался там до окончания полуденной пуджи. Перед тем как идти домой, он приглашал в дом двух или трех садху и кормил их.

Аланкаратханни и ее невестка Камакши Амма приносили еду Шри Бхагавану в пещеру Вирупакша, получали даршан Шри Бхагавана, подносили ему пищу и возвращались.

Когда Шри Бхагаван перешел жить в Скандашрам, там установили его портрет. Аланкаратханни собирала цветы тумбай из цветочного сада храма Аруначалешвары, плела из них замысловатые гирлянды, складывала в цветочную корзину, приносила в Скандашрам, помещала перед портретом Шри Бхагавана, водила перед ним зажженной камфорой и простиралась перед ним. Таким образом, почитая этот портрет, она удовлетворяла свое желание почитать Шри Бхагавана[85 - Бхагаван не разрешал преданным совершать какие-либо формальные обряды почитания его физического тела.].

Прошло несколько лет. Доход от земель Суббьи Мудальяра, находившихся в Карайкале, постепенно уменьшался из-за отсутствия хозяйского контроля и из-за безответственности тех, кто смотрел за этой землей. Поскольку доход уменьшился, стало труднее содержать семью в Тируваннамалае.

Суббья Мудальяр, не желая оставаться в Тируваннамалае, ушел в матх Тирупанандал и остался там в качестве тамбирана (санньясина-шиваита). С того момента мы называли его «Тамбиран Свами», а его мать, Аланкаратханни, стали называть Мудальяр Патти (бабушка Мудальяр).

После того как Суббья Мудальяр ушел в матх Тирупанандал, его жена и мать стали покупать семена кунжута, очищать их и жать из них масло. Они зарабатывали на жизнь, продавая кунжутное масло, домашний папад и другую еду собственного приготовления. На деньги, зарабатываемые этим трудом, они питались сами и делали бхикшу для Бхагавана.

Спустя несколько лет (в 1938 г.) Камакши Амма умерла, но даже после этого Мудальяр Патти не перестала приносить еду Шри Бхагавану. Видя, как ей тяжело одной и в какой нищете она живет, управляющий ашрама и преданные убеждали ее прекратить снабжать Шри Бхагавана едой и начать самой питаться в ашраме[86 - Кунджу Свами, «Энаду Нинайвугал», раздел 4.43.].



Сури Нагамма: У Мудальяр Патти не было денег, и не было никого, кто помогал бы ей по хозяйству.

Видя ее в таком безотрадном положении и жалея ее, Ниранджанананда Свами, Кунджу Свами и другие стали давать ей советы: «Ты уже старая и не в состоянии нести на своих плечах тяготы этого служения – подношений Бхагавану. В ашраме уже живут и питаются несколько человек; ты тоже питайся там, а потом сиди в присутствии Бхагавана, закрыв глаза и наслаждаясь покоем. Или, если хочешь, мы будем присылать тебе еду домой. Ешь эту еду и живи дома».

Она ответила: «Как бы ни было тяжело, я не брошу это святое дело. Если у меня нет денег, я пойду, опираясь на палку, постучусь в десяток домов, попрошу еды, поднесу ее Бхагавану, и только потом стану есть сама. Я не могу наслаждаться покоем». Сказав это, старая женщина ушла со слезами на глазах[87 - Сури Нагамма, «Письма из Шри Раманашрама», письмо 104 от 24 сентября 1949 г.].

Кунджу Свами: Рангасвами Гоундер в это время находился в ашраме. Он понял, что как бы ни была бедна эта женщина, у нее независимый характер, и сказал мне, что Патти может поселиться на другой половине его собственного дома, расположенного рядом с ашрамом.

Он также согласился оказывать ей любую помощь и поддержку.

Когда Патти от старости стала совсем слабой, женщина по имени Парвати Амма стала ухаживать за ней. Ей помогали еще пара женщин. Патти каждый день приходила в ашрам с подношением пищи и получала даршан Шри Бхагавана. Однажды из-за плохого зрения она в столовой случайно наступила на лист, служивший тарелкой.

Заметив это, Рамакришна Свами и Ниранджанананда Свами сказали ей: «Твое зрение уже слишком слабое. Поскольку ты уже не можешь видеть Бхагавана, тебе незачем приходить – ты можешь передавать еду с кем-нибудь другим. Можешь оставаться дома и думать там о Шри Бхагаване».

Она сразу же отпарировала: «Что с того, что я не вижу Бхагавана? Зато Бхагаван видит меня! Этого достаточно».

Случайно услышав этот диалог, Шри Бхагаван рассмеялся: «Ну что я могу на это сказать?»

Со временем Патти полностью потеряла зрение и стала такой слабой, что не могла пройти даже короткое расстояние до ашрама. Тем не менее она продолжала готовить еду и каждый день передавала ее Шри Бхагавану. До самой своей смерти в 1949 г. она ежедневно готовила еду для Шри Бхагавана, не пропуская ни дня, в течение сорока лет. И Шри Бхагаван всегда принимал ее. Даже когда ашрам расширился настолько, что там ежедневно готовилась еда на сотни человек, она продолжала вносить свою скромную лепту, и Шри Бхагаван всегда настаивал на том, чтобы часть ее подношения обязательно была на его тарелке[88 - Кунджу Свами, «Энаду Нинайвугал», раздел 4.44.].



Аннамалай Свами, хорошо знавший Мудальяр Патти в 1920–?х и 1930-х гг., любил пить воду, остававшуюся в чашке Бхагавана после того, как он заканчивал обедать. Он считал это прасадом. Если Аннамалай Свами задерживался к обеду, наблюдая за строительством очередного помещения ашрама, Мудальяр Патти забирала эту воду и приносила ему. Аннамалай Свами записал еще одну историю о ней.



Аннамалай Свами: Каждый раз, когда Бхагаван видел, что к нему пришла [Мудальяр Патти], его лицо расплывалось в улыбке. Часто после того, как она подавала ему пищу, он просил у нее добавки.

Иногда он даже звал ее, когда она заканчивала свое подношение, и съедал остававшееся в ее в корзинке. Это было очень необычно. Бхагаван часто упрекал разносчиков еды в том, что они кладут слишком много на его тарелку, и очень редко просил добавки – лишь когда еду подавала Мудальяр Патти. Все мы понимали, что Бхагаван проявляет свою милость в ответ на ее любовь и преданность[89 - «Жизнь с Раманой Махарши».].



В главе, посвященной Раманатхе Брахмачари, упоминалось одно замечание Бхагавана: «Я боюсь только двоих преданных – Раманатху Брахмачари и Мудальяр Патти». Аннамалай Свами прокомментировал это так: Бхагаван не мог отказать им ни в одной их просьбе, поскольку они испытывали к нему огромную любовь и преданность. Я подозреваю, что именно любовь Мудальяр Патти, которой невозможно было сопротивляться, каким-то образом вынуждала Бхагавана просить добавку пищи. Когда ему подавали пищу другие люди, он часто выговаривал им за то, что они накладывают ему слишком много. Следующая история очень хорошо иллюстрирует ее отношение к Бхагавану и его реакцию:



Мудальяр Патти, ежедневно кормившая Шри Бхагавана, всегда старалась дать ему больше вареного риса, скатывая из него тугой шарик. Однажды Шри Бхагаван, заметив ее уловку, сказал: «Она очень умна. Думает, что если порция будет выглядеть меньше, чем есть на самом деле, она сможет дать мне больше риса. Я знаю эту хитрость!»

Бхагаван показал, как она сминает пальцами рис. Она сразу же ответила ему в его же стиле: «Бхагаван! Что есть больше, а что есть меньше? Нет ничего – ни большого, ни малого. Всё – лишь наша бхавана (умонастроение)». И она повторила за Бхагаваном его же движения пальцами. Бхагавану понравилась ее шутка, он сказал: «Смотрите, смотрите! Как ладно она отвечает мне моими же наставлениями!»[90 - The Mountain Path, 1979 г., p. 169. Сури Нагамма упоминает о похожем случае в «Письмах из Шри Раманашрама», письмо 104 от 24 сентября 1949 г. Возможно даже, что это тот же самый случай. Сури Нагамма говорит, что видела это сама и отметила, что Мудальяр Патти «позволяла себе лишнее с Бхагаваном».]



Из рассказов, записанных другими людьми, работавшими на кухне и в столовой, становится ясно, что Бхагаван был очень строг с преданными, пытавшимися обращаться с ним по-особенному или давать ему слишком много еды.



Таким людям доставался строгий выговор, и Бхагаван часто по нескольку дней отказывался от определенного вида пищи, если видел, что ему дают больше, чем нужно или чем он просил. Однако Мудальяр Патти, по всей видимости, была исключением из этого правила.

Некоторые брахманы, заметив, как высоко Бхагаван ценит преданность и подношения Мудальяр Патти, иногда переходили в ту часть столовой, которая предназначалась для не-брахманов, чтобы получить подношение из ее рук. Не принадлежа к касте брахманов, она не имела права подавать пищу в части помещения, предназначеной для брахманов.



Следующую историю рассказал мне Рамасвами Пиллай:



Бхагаван часто ждал, когда ему подадут пищу, приготовленную Мудальяр Патти, и его невозможно было уговорить есть, пока не принесут ее подношение. В ранние годы, когда Бхагаван совершал круговой обход горы и даже когда он поднимался на ее вершину, она шла за ним, чтобы убедиться, что ее подношение принято. Во время кругового обхода горы у Бхагавана были излюбленные места для отдыха, и Мудальяр Патти знала их все. Она часто поджидала Бхагавана с корзинкой еды в каком-нибудь отдаленном месте у дальнего склона. Однажды, уже будучи совсем старой, она взобралась на гору одна с двумя большими сумками и корзиной еды, потому что знала, что Бхагаван ушел на гору с несколькими преданными. В конце концов она заметила его у Семи Источников – это примерно две трети пути до вершины. Похоже, ничто не могло заставить ее пропустить ежедневное подношение. Даже когда весь город был эвакуирован из-за эпидемии чумы, Мудальяр Патти нашла какое-то укрытие на горе и умудрялась найти еду, чтобы предложить ее Бхагавану[91 - Дэвид Годман, «Мудальяр Патти». The Mountain Path, 1982, p. 47. Статья была напечатана анонимно, но я признаюсь в своем авторстве, чтобы указать источник этой истории – ее поведал мне Рамасвами Пиллай. В статье его имя не упоминается. В 1982 г., работая над этой статьей о Мудальяр Патти, я разговаривал с Рамасвами Пиллаем. Он сказал мне: «Многие из нас плохо обращались с Бхагаваном. У нас не было преданности и уважения, которые, как мы прекрасно знали, следовало бы испытывать к нему. И именно такие, как Мудальяр Патти, показывали нам, что такое настоящая преданность. Сейчас почти никто ее уже не помнит. Во многих книгах вы не найдете ее имени, но, по моему мнению, она была одной из самых лучших преданных Бхагавана».].

В начале 1940-х гг. Бхагаван страдал желтухой и полностью потерял аппетит. Несколько дней он питался почти одной воздушной кукурузой – единственная еда, которую он охотно ел. Зная о клятве Эчаммы и Мудальяр Патти, что они не будут принимать пищу, пока он не съест часть их подношения, он обязал их обеих приносить одно-два зернышка риса каждый день и смешивать их с его кукурузой[92 - Сури Нагамма, «Письма из Раманашрама», письмо 26 от 20 января 1946 г.].



В конце концов Мудальяр Патти потеряла зрение. Сури Нагамма описывает ее визит к Бхагавану незадолго до того, как она полностью ослепла:



Последние два-три года (1946–1949) Мудальяр Патти передавала еду с другими – она перестала сама подносить ее Бхагавану, так как лишилась зрения. Наверное, кто-то сказал ей, что Бхагаван сильно исхудал. Ей показалось, что это из-за того, что она перестала лично приносить ему еду. И однажды она пришла к Бхагавану, подошла к нему и, закрывая глаза ладонями, сказала с огромной печалью: «Как исхудало это тело!»

«Кто тебе сказал это, бабушка? Со мной всё в порядке. То, что ты слышала, – неправда», – сказал Бхагаван.

Старушка переместилась в то место зала, где сидели женщины, и села в переднем ряду. Через некоторое время Бхагаван поднялся со своего места, чтобы выйти. Как вам известно, когда Бхагаван встает, остальные тоже встают. Она стояла в проходе, опираясь на дверь. Приблизившись к ней, Бхагаван сказал со смехом: «Бабушка, разве я исхудал? Посмотри, в какой я хорошей форме. Жалко, что ты не можешь видеть». С этими словами он вышел.

В последнее время она совершенно ослепла. И все же, когда примерно через четыре месяца она выразила желание увидеться с Бхагаваном, кто-то из преданных привел ее к нему.

Когда человек, находившийся рядом с Бхагаваном, сказал: «Бабушка, ты же совсем слепая и не можешь видеть Бхагавана, зачем же ты пришла?», она ответила: «Хоть я и не могу видеть тело Бхагавана, Бхагаван может видеть мое тело, и для меня этого более чем достаточно».

Невозможно описать горе, которое она испытала, узнав, что Бхагаван перенес операцию на руке из-за опухоли[93 - Сури Нагамма, «Письма из Раманашрама», письмо 104 от 24 сентября 1949 г.].



С. С. Коэн описывает реакцию Бхагавана на известие о смерти Мудальяр Патти в 1949 г.



Старенькая Мудальяр Патти, сорок лет приносившая Махарши рис, который она покупала на свои деньги и готовила у себя дома, умерла около полуночи. Как только весть о ее смерти дошла до Шри Махарши, он начал говорить о ней, и целый день рассказывал историю ее жизни, начиная с 1908 г., когда она впервые пришла к нему в пещеру Вирупакша через год после Эчаммы. Он говорил о том, как она была рядом с ним все эти годы, как служила ему от всего сердца, с неослабевающей преданностью. Он спросил, где ее собираются похоронить. Когда ему сказали, что ее кремируют на общей площадке для индуистского ритуала кремации, он сказал, что это нужно сделать на том месте, где она умерла. Его приказ нельзя было не выполнить, и яму вырыли на участке земли у ее дома, недалеко от ашрама. Ее посадили со скрещенными ногами в позе лотоса, как это обычно делают с умершими санньясинами. Затем на нее возложили гирлянды из цветов, посыпали священным пеплом и камфорой и похоронили[94 - С.?С. Коэн, «Гуру Рамана», с. 140–141, запись в дневнике от 24 сентября 1949 г. Рамасвами Пиллай сказал мне, что несмотря на то что она жила в миру, Бхагаван велел людям, готовившим ее тело к погребению, одеть ее в оранжевые одежды санньясина.].



Я думаю, если бы не вмешательство Бхагавана, ее бы не похоронили, а кремировали. Приказав похоронить ее на ее собственной территории с полным соблюдением ритуалов, предусмотренных для похорон санньясина, Бхагаван тем самым сделал прямое публичное заявление о ее высоком духовном статусе. Бывший президент Раманашрама Шри Т.?Н. Венкатараман на средства преданных построил настоящее самадхи на месте захоронения Мудальяр Патти.

Я больше не знаю ни одного случая, чтобы Бхагаван подобным образом вмешался, когда умирал кто-то из его преданных.

У этой истории есть интересное и немного странное продолжение.



Через несколько лет после смерти Бхагавана землю, на которой была погребена Мудальяр Патти, купил человек, не знавший, как высоко Бхагаван ценил эту женщину. Ему сказали (я не знаю, кто именно), что самадхи на его земле может принести несчастье. Он разрушил его, вырыл тело Мудальяр Патти, раздробил останки и выкинул далеко от этого места. Совершить эту чудовищную процедуру порекомендовали ему те же люди, посоветовавшие убрать самадхи. Через несколько лет, возвращаясь в Тируваннамалай, он погиб при крушении поезда. Удар был таким сильным, что его разорвало на куски.




Кришна Бхикшу


Кришна Бхикшу (имя, данное при рождении, – Воруганти Кришнаяя) заинтересовался книгами по веданте в возрасте пятнадцати лет. После многих лет изучения этой традиции, в 1927 г., он познакомился с Ганапати Муни. Его заворожила яркая личность Ганапати и мощь его интеллекта. Благодаря ему Кришна Бхикшу попал к Бхагавану, впервые встретившись с ним в мае 1929 г.

Несмотря на хорошее впечатление от первой встречи, Кришна Бхикшу тогда не захотел стать преданным Бхагавана. Он объехал всю Индию, встречался со многими другими учителями и какое-то время учился у раджа-йога в Пенджабе. Он также хотел поехать к Шри Ауробиндо, но в 1931 г. окончательно решил, что Бхагаван – тот самый Гуру, которого он искал все это время.

Кришна Бхикшу имел ученую степень в области права, но редко работал по профессии, предпочитая посвящать жизнь духовным поискам. Он глубоко изучал традиционные индуистские ритуалы и практики и часто говорил, что они и сейчас, в современном мире, имеют важное значение.

Он является автором «Рамана-лилы» – основной биографии Бхагавана на языке телугу. Он также записал краткое изложение наставлений Бхагавана под названием «Йога-сутры Раманы». Он перевел «Трипура-рахасья» на язык телугу и отредактировал одно из ранних изданий «Шри Рамана Гиты».



Наша семья всегда была так или иначе связана с религией и духовными поисками. Брахмашри Чивукула Венката Шастри – муж моей тети по отцовской линии – задал несколько вопросов, вошедших в «Шри Рамана Гиту». Когда я был ребенком, я часто ходил к ним домой, и там впервые увидел фотографию Бхагавана Раманы, а также прочитал «Шри Рамана Гиту» и другие старые публикации.

В Мадрасе, готовясь к получению ученой степени, я встретил Наяну (Кавьякантху Ганапати Муни) в доме Шри С. Дурайсвами Айера. Он вел оживленную беседу с Чатурведулой Кришной, только что вернувшимся из ашрама Махатмы Ганди. Кришна говорил, что он перестал выполнять шраддхи (ритуалы в годовщины смерти предков). Ни один священник не стал бы совершать для него обряды, потому что в ашраме Ганди он ел пищу, приготовленную неприкасаемыми. Наяна подробно рассказывал об абдиках (ритуалах, совершаемых в годовщины смерти) и об их необходимости, свободно цитируя писания. На меня произвели огромное впечатление легкость и свобода, с которой он мог обсуждать этот вопрос. Кришна считал выполнение этих ритуалов очень хлопотным делом.

«Как мне найти подходящих брахманов?» – спросил он.

Наяна заметил: «Если говоришь серьезно, ты легко их найдешь».

«Завтра – день совершения ритуала шраддха для моей матери», – сказал Кришна.

«Вот как? Тогда я буду первым брахманом… – Наяна обвел взглядом зал и указал на меня, – а этот молодой человек будет вторым».

«А кто будет третьим?»

«Агни (бог огня) будет третьим!»

Я поразился тому, что Наяна сразу определил мою принадлежность к касте брахманов. Я не боялся оказаться в компании с ним и Агни.

На следующий день во время ритуала Наяна сам пел мантры. Слушая его голос, я чувствовал, как через мое тело проходит какой-то поток. Что-то происходило со мной. Этот настрой оставался со мной до вечера. Через несколько дней я снова встретил его в Неллоре, – он посмотрел на меня долгим немигающим взглядом. Я попытался смотреть ему в глаза, но не смог. В ту ночь я не мог уснуть и на следующий день рассказал ему об этом. Он пощупал мое тело, – на его прикосновения оно реагировало жаром.

«Я проверял тебя, твой уровень и способности», – сказал он.

«Я ничего не знаю о ваших проверках, но я сильно страдал», – ответил я.

«Я не хотел причинять тебе страдания, но если захочу, могу довести тебя до безумия», – бесстрастно сказал Ганапати Муни.

У меня не было ни малейших сомнений в этом. Сама его внешность была поразительной – высокий лоб, большие сияющие глаза и волнистая борода делали его похожим на библейского пророка.

«Если этот человек так велик, каким же великим должен быть его учитель», – подумал я. Мое сердце загорелось желанием встретиться с Шри Раманой Махарши.

Я впервые отправился к Аруначале с Шри Рами Редди. Мы поели в городе и пошли в ашрам. В то время там почти не было построек – стояла хижина Бхагавана и еще одна над самадхи его матери.

Когда мы пришли, Бхагаван мыл руки после еды. Он пристально посмотрел на нас.

«Вы уже ели?»

«Да, мы поели в городе».

«Вы могли поесть и здесь».

Я пробыл с ним всего три дня, но за это короткое время он произвел на меня огромное впечатление. Я считал его настоящим махатмой, несмотря на то что его образ жизни был очень простым. В то время еду по большей части готовил сам Бхагаван. Запасы продуктов были очень ограниченными, и обычно готовили лишь рис и овощной суп.

Собираясь уходить, я попросил его: «Бхагаван, покажите мне правильный путь».

«Что ты делаешь сейчас?», – спросил он.

«Когда я в правильном настроении, я пою песни Тьягараджи [поэт-святой, писавший на телугу] и повторяю священную мантру гаятри[95 - «Ом, земля, воздух и небеса! Мы медитируем на совершеннейший свет божественного солнца, чтобы он озарил наши души». Это одна из самых известных и самых священных мантр индуизма. Появившаяся в «Ригведе» (III.62.10) гаятри представляет собой молитву Савитри – солнцу – с просьбой о вдохновении свыше. В шастрах говорится, что индуисты трех высших каст должны повторять эту мантру три раза в день.]. Кроме того я занимался пранаямой, но эти дыхательные практики подорвали мое здоровье».

«Лучше перестань практиковать все это, – посоветовал он, – но никогда не прекращай адвайта-дришти (недвойственное видение)».

В тот момент я не смог понять, что он имел в виду.

Я на месяц уехал в Бенарес, вернулся в Пондичерри и провел там пять месяцев. Куда бы я ни пошел, люди находили во мне различные недостатки: «Ты слишком слаб… Ты не годишься для йоги… Ты не умеешь концентрироваться… Ты не умеешь задерживать дыхание… Ты неспособен голодать… Тебе нужно слишком много сна… Ты не можешь не спать ночью… Ты должен отдать все, что у тебя есть…» и так далее.

Только Бхагаван ничего не просил и не находил во мне никаких недостатков. Во мне не было ничего такого, за что я мог бы удостоиться его милости, но для Бхагавана это не имело никакого значения. Ему нужен был я, а не мои совершенства. Достаточно было сказать ему «я ваш» – и он делал всё остальное. В этом ему не было равных.

Каких странных людей он собрал вокруг себя! Однако те, кто отдал себя ему, доверился ему и делал всё, что он говорил, были окружены его огромной заботой и добротой.

В 1930 г. я во второй раз приехал в Раманашрам и остался там на месяц. В то время мы вели в ашраме очень простую жизнь. Каждое утро я рано вставал, мылся возле колодца у Пали Тиртхам, готовил на маленькой плите еду для храма Матери и начинал обряд почитания лингама над самадхи матери Бхагавана. Чиннасвами пел гимны вместе со мной. Бхагаван помогал нам в разных делах. Каждый вечер после ужина он свободно беседовал с нами. Люди засыпали его вопросами по философии и метафизике. Вечером он сидел на деревянной кушетке возле колодца и смотрел на Аруначалу в глубоком молчании. Его лицо озарялось внутренним сиянием, которое, казалось, становилось ярче по мере того, как сгущалась темнота. Мы сидели вокруг него молча или пели какую-нибудь песню. Аламелу Амма иногда пела гимны из «Тируппугал». Безмолвие и покой в эти часы были необыкновенными. Когда заканчивался ужин, обитатели ашрама снова собирались вокруг Бхагавана. В эти часы он всецело принадлежал нам. Он рассказывал истории, отвечал на вопросы, рассеивал наши сомнения – и всё это со смехом и шутками. Мы забывали о времени и могли сидеть допоздна, пока Мадхава Свами не появлялся за спиной Бхагавана и не показывал нам жестами, что пора дать Бхагавану отдохнуть.

Примерно в это время Б.?В. Нарасимха Свами взялся писать книгу о жизни Бхагавана под названием «Самореализация». Он собирал материал для этой работы, опрашивая преданных. Черновой вариант книги был готов, и автор дал его мне почитать. Мне пришло в голову, что нужно написать такую же книгу на языке телугу. Я получил разрешение Бхагавана и, используя рукопись Нарасимхи Свами как план работы, за месяц сделал вариант на телугу – «Рамана-лила[96 - В последующие годы Кришна Бхикшу продолжал перерабатывать «Рамана-лилу», добавляя новую найденную им информацию и обновляя ее. К концу 1940-х гг. сам Бхагаван признал, что это его самая достоверная биография. Приведенные ниже комментарии Бхагавана взяты из книги «Письма из Шри Раманашрама», письмо 85 от 10 апреля 1949 г.: «Вчера днем один преданный сказал, что между версиями биографии [Бхагавана] на английском языке и на телугу есть разночтения. Бхагаван заметил: „Да, это так. Кришна Бхикшу внес некоторые изменения – он постоянно приходил сюда проверять информацию. Нарасимха Свами, написавший английскую версию, и Суддхананда Бхарати, написавший тамильскую версию («Шри Рамана Виджайям»), не приходили сюда с тех пор, как написали их“». Примерно за две недели до того, как Бхагаван сделал этот комментарий, Кришна Бхикшу прочитал Бхагавану третью редакцию «Рамана-лилы» целиком, и Бхагаван внес много исправлений. Поскольку это был последний раз, когда Бхагаван так тщательно разбирал свою биографию, я считаю эту редакцию «Рамана-лилы» наиболее авторитетной версией биографии Бхагавана. Как ни странно, несмотря на то, что эта книга больше и кажется более точной, чем привычная биография на английском языке, написанная Нарасимхой Свами («Самореализация»), она никогда не переводилась на английский язык.]».

С того времени каждый раз, когда у меня был выходной и достаточно денег на поезд, я приезжал в Раманашрам. Все были рады меня видеть, включая Бхагавана, – увидев меня, он говорил с любовью: «Кришнаяя приехал!»

Однажды получилось так, что у меня не было денег на билет, и я думал, как же мне быть. К моему великому удивлению, я получил извещение о назначении меня в судебную комиссию, что помимо прочего означало денежное вознаграждение. Таким образом, узнав, что деньги у меня будут, я уехал первым же поездом.

В те ранние годы Бхагаван был в гораздо большей степени «одним из нас». Хотя он свободно перемещался по ашраму и делал любую работу, его любимым занятием было приготовление пищи. Он был прекрасным поваром и, казалось, знал всё о травах и овощах: их свойства, всевозможные способы приготовления, различные блюда из них и т.?д… Когда он растирал чатни на большом камне, мы все собирались вокруг него, и он, как мать семейства, давал каждому из нас попробовать. Для нас это был прасад.

Некоторые посетители не понимали, какое удовольствие доставляет Бхагавану приготовление пищи. Одна девочка из колледжа как-то раз увидела, как Бхагаван готовит еду, и стала возмущаться: «Что происходит?! Вы позволяете этому старому человеку готовить на вас всех? Как это жестоко с вашей стороны! Освободите его от работы на кухне и готовьте себе сами!»

Но Бхагаван с детства любил готовить! Это выяснилось, когда однажды пришла одна вдова, вошла в холл и поклонилась Бхагавану. Он внимательно посмотрел на нее и рассмеялся: «А, это ты!»

Женщина смутилась, закрыла лицо вдовьим сари и забилась в угол.

Бхагаван продолжал, широко улыбаясь: «Когда я был ребенком, ее семья жила по соседству, а она была маленькой девочкой из этой семьи. Наши родители договорились, что, когда придет время, она станет моей женой. Я очень любил помогать матери на кухне. Ее мать ворчала, что никогда не выдаст свою дочь замуж за парня, который любит проводить время за плитой, подобно женщине. Так получилось, что мне не суждено было жениться. Но если бы я женился на ней, какова была бы моя судьба!»

Все расхохотались над тем, какая чаша миновала Бхагавана.

Я никогда не обсуждал с Бхагаваном философские вопросы, вообще не задавал никаких вопросов. Но когда другие докучали ему своими сомнениями, он с бесконечным терпением давал им объяснения, и я слушал очень внимательно. Как ни странно, несмотря на то что у меня с ним был контакт на эмоциональном уровне, я не мог петь в его присутствии. Как я ни пытался, из моего горла не выходило ни звука. Это было странно, потому что в других обстоятельствах я пел очень хорошо. Другие люди пели перед ним, и не только искусные музыканты – люди, никогда не учившиеся петь, в его присутствии вдруг начинали петь. И только я сидел перед ним, как глухонемой.

Однажды Мадхава Свами пел на тамильском языке. На середине песни он вдруг остановился и спросил: «Почему Кришнаяя не поет?»

«Продолжай петь. Не беспокойся о Кришнаяе», – строго сказал Бхагаван.

После этого Мадхава Свами не мог петь и все время сбивался. Как Бхагаван умел подавлять спесь своих учеников!

Были и другие вещи, которые я совершенно не мог делать в присутствии Бхагавана. Я носил воду для ашрама, собирал цветы и помогал везде, где было нужно, но когда рядом был Бхагаван, у меня всё валилось из рук. Кроме того, Бхагаван никогда не позволял мне работать с ним. Однажды, когда он резал овощи, я попросил у него разрешения помочь. Три раза я брал нож, и три раза он говорил мне, чтобы я положил его.

Когда я стал настаивать, он сказал: «Ты режешь овощи дома?»

«Нет, дома мне не нужно делать это».

«А разве здесь ты не дома?»

Для меня Бхагаван всегда был великим человеком, он был мне как отец. Я полностью ему доверял. Он наставлял меня, а я следовал за ним. Я знал, что я в надежных. У меня не было забот. Я просто любил его всем своим существом, и моя жизнь проходила рядом с ним – мы ели в одном помещении, спали в одном холле, разговаривали и шутили, и всё это время я был крепко привязан к нему его огромной любовью и вниманием. Я чувствовал, что день и ночь он думает обо мне, держит меня под своим крылом, знает обо мне всё и своим искренним интересом ко мне делает меня духовно выше. Я говорю это без гордости, потому что ко всем остальным он относился так же. Все чувствовали свою особую, необъяснимую связь с Бхагаваном. Все мы чувствовали себя особенными. Бхагаван любил нас всех, но каждого по-своему, и в его безмерной любви к нам мы открывали для себя свою истинную суть.

С ним я был как ребенок с матерью – абсолютно защищенным, абсолютно счастливым. Всегда, когда мне было тяжело, я обращался к нему. И он легко решал мои проблемы. Даже когда я был далеко от него, мне достаточно было произнести «Рамана», чтобы увидеть его во сне и почувствовать его руку, его помощь, рассеивающую все мои тревоги и заботы – как внутри меня, так и вовне.

Однажды я сказал ему: «Бхагаван, раньше, каждый раз, когда я думал о вас, ваш образ появлялся у меня перед глазами. Но сейчас этого не происходит. Что мне делать?»

Бхагаван посоветовал мне: «Ты можешь вспомнить мое имя и повторять его. Имя выше образа. Но со временем даже имя исчезнет. До этого момента повторяй имя».

Сколько внимания я получал, когда приезжал повидаться с ним! Он спрашивал меня, где я приготовил себе постель, что положил себе под голову в качестве подушки. Мы использовали вместо подушек деревянные колоды – они помогали сохранять прохладу в душные летние ночи. Однажды ночью я проснулся и вскочил без видимой причины. Похоже, он не спал, поскольку я сразу же услышал его успокаивающий голос: «Ничего страшного, можешь спать». Я почувствовал себя маленьким мальчиком, которого успокаивает отец.

В ночь полнолуния несколько преданных планировали совершать круговой обход горы – это путь примерно в тринадцать километров. Девараджа Мудальяр попросил меня пойти с ними, но я сказал, что не могу идти из-за астмы. Перед выходом они собрались вокруг Бхагавана. Среди них был д-р Кришнамурти, который страдал от астмы больше, чем я.

«Если он может идти, почему я не могу?» – подумал я и попросил у Бхагавана разрешения пойти с ними.

Девараджа воскликнул с удивлением: «Ты же сказал, что не сможешь пойти!»

«Я увидел, что д-р Кришнамурти идет с вами, и передумал».

«Когда вы собираетесь вернуться?» – спросил Бхагаван.

«Примерно через три часа».

«Идите медленно. Даже если вы вернетесь в два часа ночи, это неважно. Если пойдете не спеша, никто не устанет. Идя спокойно и медленно, вы даже сможете без напряжения подняться на вершину».

Мы пошли молча по дороге, освещенной луной, и вернулись в два часа, как и сказал Бхагаван. Когда мы появились перед ним, он спросил: «Как там Кришнаяя? Он не слишком устал?»

В его голосе слышались любовь и забота. Мне никогда не заслужить такого. Его любовь была незаслуженной, необусловленной.

Был еще один случай, когда я непрерывно чувствовал его заботу и внимание. В ашрам приехала одна ортодоксальная верующая женщина из Неллора. Она ожидала, что я буду там и всё для нее организую, но не написала мне заранее. Не желая иметь с ней дела и нервничая из-за этого, я поехал к друзьям в Колар?[97 - Город, расположенный в нескольких сотнях километров от Тируваннамалая, на территории современного штата Карнатака.]. Я никому не сказал о своем отъезде, кроме Бхагавана. Когда она приехала, никто не мог сказать ей, куда я пропал.

Она спросила Бхагавана: «Где Кришнаяя?»

«Там», – ответил Бхагаван, указывая на то место, где я обычно сидел.

Она посмотрела туда в недоумении и снова спросила: «Где?»

«Как, неужели вы не видите? Там».

Она чуть не упала в обморок, когда ей сказали, что я куда-то уехал.

Бхагаван вдруг вспомнил, куда я поехал, и сказал: «Он уехал в Колар».

Что означали его слова: «Он там, разве вы не видите?» Может быть, я, ехавший в поезде, оставался для него преданным, по-прежнему сидящим у его ног? А может быть, он своим божественным видением следил за мной, пока я был в пути?

Не всегда Бхагаван был столь добрым и заботливым. При случае он мог без промедления выказать гнев. Однажды вечером, когда в холле были всего пара человек, Мадхава Свами массировал Бхагавану ноги. Один человек из Какинады попросил у Бхагавана разрешения тоже помассировать ему ноги. Бхагаван не ответил.

Этот человек повторил свою просьбу, добавив: «Дома я каждый день молюсь Бхагавану, а сейчас у меня есть возможность послужить ему».

Внезапно Бхагаван ответил с гневом: «У вас есть возможность служить мне дома. Зачем вы пришли сюда?»

Мужчина так испугался, что не мог продолжать разговор. Таким образом Бхагаван учил нас не выставлять напоказ свою преданность.

Если приходили агрессивные посетители, Бхагаван часто молчал и полностью игнорировал всё, что они говорили, но иногда демонстрировал гнев людям, чьи мотивы для визита были сомнительны.

Однажды, когда Бхагаван выходил из холла, чтобы идти обедать, кто-то обратился к нему с вопросом: «Определяется ли каста человека его происхождением или его характером?»

Бхагаван резко обернулся к нему и ответил: «Раз вы задаете такие вопросы, у вас есть для этого какой-то мотив. Вы хотите разжечь ссору, чтобы доставить людям неприятности. Вы считаете, что своими вопросами можете исправить этот мир. Кто вы такой, чтобы вторгаться в мир? В первую очередь следите за собой. Вы знаете себя? Вы знаете, чего вы хотите на самом деле? Как вы можете знать, что нужно миру, если вы в слепоте своей не видите даже свои собственные истинные цели? Сначала приведите в порядок себя».


* * *

Поскольку в ашрам приходили самые разные люди, обычно не живущие вместе, у которых очень сильно различаются представления о необходимых формальностях, сопровождающих прием пищи, Бхагавану часто приходилось вмешиваться в споры, то и дело возникающие на почве таких разногласий. Примерно в 1931 г., когда британское правительство заключило соглашение с Махатмой Ганди, были освобождены многие политические заключенные из числа деятелей Конгресса. Когда брата Вишванатхи Свами выпустили из тюрьмы, он приехал в ашрам. Хотя он был брахманом, он сел обедать с небрахманами[98 - Поскольку отец Вишванатхи Свами был двоюродным братом Бхагавана, этот человек являлся родственником и Чиннасвами, и Бхагавана.]. Управляющий ашрама Чиннасвами возражал против этого, так как брахман не может принимать пищу с не-браманами – это противоречит правилам ашрама, и добавил, что если посетитель хочет нарушать правила, пусть нарушает их где-нибудь в другом месте.

Конгрессмен возразил ему: «Я несколько лет принимал пищу с людьми всех каст, и теперь я уже не могу считаться брахманом».

Он категорически отказался сидеть с брахманами. Спор продолжался какое-то время, пока в столовую не вошел Бхагаван.

Когда ему сказали, о чем спор, он сказал Чиннасвами: «Этот человек отказывается быть брахманом. Зачем ты заставляешь его сидеть с брахманами?»

Затем он повернулся к конгрессмену: «Ты тоже неправ. Эти люди думают, что они небрахманы, а ты так не думаешь. Почему ты навязываешь им свое мнение? Я единственный человек здесь, который не считает себя ни брахманом, ни небрахманом. Поэтому иди сюда и сиди рядом со мной».

Обедающие рассаживались таким образом, что брахманы сидели в южной части холла за занавесом, а небрахманы – в северной. Бхагаван сидел лицом на запад, чтобы видеть и брахманов, и небрахманов. Когда Бхагаван пригласил конгрессмена сесть рядом с собой, тот смутился и сел с брахманами.

Хотя обычно Бхагаван уважал ограничения и обычаи посетителей, связанные с приемом пищи – разумеется, если они были вегетарианцами, – иногда он ставил людей в ситуации, в которых им приходилось выбирать: соблюсти свои формальности или взять его прасад.

В день новолуния из города в ашрам пришли несколько крайне ортодоксальных брахманов. Они хотели сначала выразить свое почтение Бхагавану, а затем совершить омовение и вернуться в город для участия в тарпанам – церемонии почитания предков, проводимой в новолуние. Поскольку ашрам был расположен между несколькими местами погребения, это место считалось оскверняющим. После посещения такого места требовалось омовение. Также из-за ограничений, предписанных для новолуния, церемонии тарпанам и близости мест погребения, им нельзя было принимать пищу в ашраме. Бхагаван поприветствовал всех и пригласил их позавтракать с ним. Как они могли отказаться? Они пошли в столовую и сели там. Им подали кофе и уппуму – блюдо из пшеницы, которое готовится со специями и жареными овощами. После завтрака Бхагаван рассказывал про то, как полезен и питателен лук. Кто-то заметил, что лук придает специфический запах любой пище.

«Вовсе нет, – сказал Бхагаван. – Если пожарить его в касторовом масле, он полностью теряет запах. Вы почувствовали запах лука в уппуме? Неужели мне не удалось устранить его?»

Бедные брахманы, никогда не касавшиеся лука и чеснока, были потрясены[99 - Лук и чеснок запрещено употреблять ортодоксальным брахманам. В Индии многие люди верят, что чеснок и лук возбуждают ум и вызывают в нем страсти. Ортодоксальные брахманы не едят их, потому что им это запрещено, но многие садхаки, не принадлежащие к касте брахманов, отказываются от лука и чеснока, потому что не хотят возбуждать ум.]. От серьезных проблем, связанных с их кастой, их спасло только то, что они делали всё это по просьбе Бхагавана!

Мне вспомнился еще один пример, даже более экстремальный, чем предыдущий. Однажды один преданный принес Бхагавану дорогую халву. Сладости разложили на большом подносе и поставили перед Бхагаваном на земле. Пришла собака и дотронулась до сладостей носом. Один из обитателей ашрама рассердился и попытался прогнать ее.

Бхагаван встал и закричал на этого преданного: «Отойди! Какое ты имеешь право прогонять эту собаку? На каких основаниях ты не даешь собаке есть? Разве эта твоя халва?»

Он разрезал халву на кусочки, съел немного сам и остальное раздал своими руками. Все присутствовавшие вынуждены были съесть ее как прасад, независимо от того, хотели они этого или нет.

Но Бхагаван не всегда был таким настойчивым. Мой младший брат однажды пришел в ашрам. У него не было привычки пить чай или кофе, и когда ему их предлагали, он обычно отказывался. Когда раздавали кофе, он попросил, чтобы ему его не давали. Ему сказали, что он должен выпить его, поскольку вся пища, подающаяся в ашраме, – прасад Бхагавана, и от нее нельзя отказываться.

Мой брат пошел прямиком к Бхагавану и сказал: «Мне говорят, что кофе – ваш прасад. Я не привык пить кофе, он мне не нравится».

Бхагаван ответил: «Я никогда не прошу кофе. Нравится мне или нет, меня заставляют его пить – они говорят, что это мой прасад, а потом пьют его в свое удовольствие. Мало того, они заставляют и других пить кофе, утверждая, что, отказываясь от него, кто-либо отказывается от моего прасада».

Эта история напомнила мне еще один случай с кофе. Один из преданных обиделся на администрацию ашрама. Он громко заявил, что в ашраме практикуется дискриминация по отношению к гостям.

Он сказал, что по отношению к нему не проявляют такого же гостеприимства, как к другим. Он пришел жаловаться Бхагавану, захватив с собой свою чашку кофе. После этого кружку подали и Бхагавану.

Этот человек воскликнул: «Видите? Даже Бхагавану дают особый кофе! Посмотрите на мой, какой он жидкий!»

Бхагаван ничего не сказал – просто взял чашку этого человека, а вместо нее дал ему свою кружку. Недовольный отпил из нее. Это оказался горький отвар трав, собранных в джунглях! Только Бхагавану хватало смелости пить его. Больше никто не мог вынести этот вкус. Бедняга оказался в нелегком положении, поскольку сам попросил этот напиток и получил его из рук Бхагавана. Для него как индуиста это был прасад, священное подношение. Никогда в его жизни прасад не был таким горьким!

По крайней мере этому человеку хватило смелости выпить эту горькую микстуру. Те, кто отказывался от прасада Бхагавана, часто имели неприятности. Один адвокат, Шри Рамидипуди Рамакришная, приехал из Неллора с длинным списком вопросов. Он был очень горд ими и был уверен, что даже Бхагавану будет трудно на них ответить. Но когда он вошел в холл и сел перед Бхагаваном, его ум парализовало и он не смог задать ни одного из них.

Ему нужно было возвращаться в Неллор утренним поездом, поэтому он пошел искать Бхагавана, чтобы попрощаться с ним. Он нашел его на кухне, тот готовил иддли и кофе. Бхагаван попросил его сесть позавтракать, прежде чем идти. Но адвокат сказал, что торопится.

«Я должен успеть на поезд. Я позавтракаю на вокзале».

С этими словами он очень быстро ушел. По дороге на станцию он встретил водителя автобуса, заверившего его, что он доберется до Катпади раньше, если сядет в автобус. Адвокат сел в него, но по дороге автобус сломался. Адвокат опоздал на поезд до Гудура, сел на поезд до Мадраса, приехал в Мадрас очень поздно и сел на поезд до Неллора в последний момент перед отправлением.

Он приехал в Неллор поздно ночью, страшно голодный – ведь он не ел со вчерашнего дня. Он начал жалеть о том, что отказался от приглашения Бхагавана позавтракать с ним. Когда он попросил накормить его, оказалось, что дома нет ничего готового.

«Так сделай, – сказал он. – Я целый день не ел».

«Нельзя», – был ответ. На следующий день была годовщина смерти его отца, и есть было запрещено до конца церемонии. На следующий день церемонию отложили, и он смог поесть только вечером, проголодав более сорока часов! Если бы он послушался Бхагавана, всего этого не произошло бы.

Когда распределяли подношения пищи, Бхагаван всегда настаивал на том, чтобы всё делилось поровну. Часто, если пища была приготовлена небрахманами, это было непросто.

Однажды небрахман принес папад (обжаренные в масле хрустящие тонкие лепешки) из своего дома и раздал их небрахманам во время трапезы. Брахманам их не подали, поскольку они не могут есть пищу, приготовленную небрахманами. Во время еды Бхагаван посмотрел вокруг и сразу же заметил, что брахманам не дали папад. Он не прикоснулся к своей порции, пока один из присутствовавших не сбегал на рынок за пападом, не пожарил его и не раздал брахманам. Бхагаван не терпел, когда людей дискриминировали по признаку касты.

В первые годы существования ашрама в столовую приглашались все, кто находился на его территории, когда звенел колокольчик к обеду. Однажды в холле сидело несколько человек. Когда прозвонил колокольчик, все пошли в столовую, кроме человека, которого никто не знал. Его пригласили обедать, но он отказался и продолжал сидеть, по всей видимости, в глубокой медитации.

Бхагавану, который уже приступил к еде, сказали, что один из посетителей не ест. Он сказал: «Этот человек хочет работу. Где я найду ему работу? Я сам безработный. Меня кормят разные люди, но если они скажут мне: «Уходи!», мне придется уйти».

После еды все вернулись в холл. Новый посетитель все еще сидел там.

Бхагаван посмотрел на него с любовью и сказал: «Вставай, вместо того чтобы медитировать на работу с голодным желудком, ты можешь медитировать сытым».

Все засмеялись. Посетитель встал и молча пошел в столовую. Бхагаван никогда не забывал позаботиться о физических потребностях своих преданных, прежде чем удовлетворить их духовную жажду.


* * *

Примерно в 1939 г. я сказал ему: «Бхагаван, один святой инициировал меня в практику пранавы (повторения мантры Ом). Могу ли я выполнять эту джапу?»

«Обязательно выполняй ее, – сказал он. – Пранава пришла к тебе. Продолжай выполнять ее[100 - Этот разговор зафиксирован в «Беседах с Шри Раманой Махарши», беседа 604, 10 января 1939 г. Здесь приводится еще один вопрос и ответ: «И снова тот же самый человек (Кришна Бхикшу) встретился с другим уважаемым махатмой, который сказал ему произносить не Ом, а Ом Нама, потому что один Ом предназначается для санньясинов, а другие могут повторять Ом Нама. Он пришел сюда и спросил Бхагавана об этом. Шри Бхагаван ответил небрежно: „Разве другие, не-санньясины, не должны вопрошать о своей Самости и реализовать ее?“»]».

Бхагаван знал, кому какая садхана нужна. Однажды в ашрам пришла старая женщина. Она всегда носила с собой портрет Бхагавана Нараяны в рамочке и совершала церемонию почитания при каждой возможности. Она спросила Бхагавана, правильно ли это.

Бхагаван ответил: «Если нет имени и формы, на чем тогда концентрироваться? То, что вы делаете, вкладывая сердце и душу, – правильно для вас».

Еще одна необычная садхана была дана Раме Рао, адвокату из Неллора. Друзья много раз просили его поехать с ними в Раманашрам, но он неизменно отвечал: «Я поеду, когда Бхагаван позовет меня».

Однажды, когда он молился, ему явился Бхагаван и спросил: «Почему ты не приехал?»

Рама Рао сражу же поехал в Тируваннамалай. По дороге в ашрам он увидел сон, в котором перед ним появилась янтра – символический рисунок. Он рассказал этот сон Бхагавану, описал янтру и спросил, кто бы мог ему помочь правильно нарисовать ее. Бхагаван дал ему все необходимые сведения. Когда янтра была готова, Бхагаван внимательно изучил ее и дал Раме Рао, наказав использовать ее во время религиозных ритуалов.

В один из моих первых приездов в ашрам Бхагаван говорил мне, чтобы я продолжал повторять мантру гаятри, так как я повторял ее раньше. Через какое-то время я снова спросил его об этом, потому что у меня была проблема с повторением.

«Вы сказали мне повторять мантру гаятри. Она слишком длинная. К тому же я должен знать ее смысл и медитировать на него».

«Кто просил тебя беспокоиться о смысле? Я лишь просил тебя увидеть того, кто повторяет гаятри, того, кто совершает джапу».

Заставляя меня искать того, кто совершает джапу, он тонко и постепенно направлял меня к практике вопрошания себя.

Он говорил: «Рано или поздно придется столкнуться с вопросом «Кто я?» Всё, что ведет к этому вопросу, – хорошо. Ничто другое само по себе не дает полного эффекта, поскольку знание Самости приходит только через вопрошание себя. Другие методы очищают ум и помогают ему увидеть собственные границы. Когда ум исчерпывает все свои ресурсы и останавливается в замешательстве перед вопросом, на который не может быть ответа, высшая сила берет всё на себя, и открывается Самость, она предстает как реальность, как чудо».

Однако он не ограничивал свое учение одним вопросом «Кто я?» Он всегда адаптировал свои советы под нужды каждого из преданных.

В другой раз я спросил его: «Бхагаван, вы сказали мне смотреть в корень ума. Как можно это сделать, не обращая внимания на изменения в уме? Как можно найти источник ума, не имея вритти – умственной активности?»

«Просто продолжай вопрошать. Не прекращай попытки», – ответил Бхагаван.

Хотя Бхагаван всегда уделял нам время и отвечал на наши вопросы, связанные с духовностью, он предпочитал сидеть в безмолвии, если ни у кого не было насущных проблем. Он не читал лекции и обычно давал советы, только когда его просили об этом. Это нежелание вести ненужные разговоры видно из беседы, состоявшейся в 1940-х гг.

Несколько преданных задумали выпускать журнал ашрама. Они набросали план и принесли его Бхагавану на одобрение.

Он спросил: «Что будет в журнале?»

«Все новости ашрама, а также беседы Бхагавана и его ответы на вопросы. Его будут читать люди по всему миру».

«А если я не буду разговаривать или отвечать на вопросы, что вы будете публиковать? Или я должен все время говорить, чтобы ваш журнал выходил регулярно? Что за наказание вы для меня опять готовите?»

Очень скоро от этой идеи отказались.

Многие люди приходили к Бхагавану не за тем, чтобы получить наставления о садхане, а для того, чтобы он помог им решить их личные проблемы – недостаток денег, болезни или семейные трудности.

Бхагаван никогда не говорил: «Я помогу вам» или «Я решу вашу проблему». Он просто молча слушал и ничего не делал. Но многие люди позже обнаруживали, что проблемы исчезали или каким-то образом решались, если о них сообщали Бхагавану. Когда его спрашивали об этом, он говорил, что высшая сила сама начинала действовать в ситуациях, о которых ему сообщали, и что он сам лично никогда не занимался ими. Поскольку «высшая сила» решала эти задачи необычайно успешно, к Бхагавану со своими личными проблемами приходило множество людей.

Большинство из них просили помощи, только если возникала чрезвычайная ситуация, требующая срочного решения. Однако были и такие, которые ожидали, что он будет устраивать их жизнь во всех ее аспектах. Бхагаван сам рассказывал нам об одном таком человеке, который переписывался с ним, когда он еще жил на горе.

Этот преданный был из округа Канигири. Он услышал благословенное имя Шри Раманы, когда ему было четырнадцать лет. Он сразу же поверил, что Рамана – воплощенный Бог. В то время он учился в школе. Он сразу же написал Бхагавану письмо: «Бхагаван, у меня будет экзамен. Я не очень умен. Я прошу вас, вы должны благословить меня, чтобы я сдал экзамен! Когда сдам, я к вам приеду».

Бхагаван прочитал это письмо и с присущей ему добротой сказал: «Ну, хорошо, пусть так и будет».

Через несколько дней Бхагаван получил еще одно письмо: «Бхагаван, вашей милостью я сдал. Теперь я поступил в училище, сделайте так, чтобы я учился хорошо! Если у меня получится, я обязательно приеду и поблагодарю вас лично!»

«Хорошо, пусть так и будет», – сказал Бхагаван.

Еще через несколько дней пришло письмо, в котором было написано: «Бхагаван, я сдал экзамен. Моя мать очень стара, и я не могу помогать ей. Благословите меня, чтобы я нашел работу! Если я получу работу, я приеду к вам».

Бхагаван сказал с улыбкой: «Он получит работу».

Следующая открытка не заставила себя долго ждать. В ней было написано: «Я бедный учитель начальных классов. Моя мать стара, а моя зарплата такая мизерная, что я не могу обеспечить ей должный уход. Пожалуйста, сделайте так, чтобы мне повысили зарплату».

Бхагаван засмеялся и сказал: «Хорошо, почему бы и нет?»

Через некоторое время пришла другая открытка, в которой он писал: «Вашей милостью мне подняли зарплату. Сейчас появилась вакансия на более высокую должность. Если меня повысят, я буду зарабатывать еще больше и смогу сделать мать счастливой».

Бхагаван от души посмеялся и сказал: «Хорошо».

Спустя несколько дней пришла еще одна открытка: «Моя мать прикована к постели, за ней некому ухаживать. Если я женюсь, моя жена сможет присматривать за ней. Но я беден. Кто выдаст за меня свою дочь? И где я возьму денег на свадебные расходы? Бхагаван, прошу вас, сделайте что-нибудь!»

Бхагаван снова засмеялся и сказал: «Пусть будет так».

Через несколько месяцев пришла еще одна открытка: «Благодаря вашей доброте я женился без особых проблем. Моя жена уже со мной. Мать хочет перед смертью увидеть внука. Пожалуйста, помогите!»

«Почему бы и нет?» – сказал Бхагаван.

Спустя какое-то время пришла следующая открытка: «Моя жена родила ребенка, но у нее нет молока. У меня нет денег на молоко для малыша. Прошу вас, сделайте так, чтобы меня еще раз повысили!»

Следующая открытка пришла очень скоро: «Меня повысили в должности и прибавили зарплату. С ребенком всё хорошо. Я всем обязан вам».

Бхагаван сказал: «Разве я что-то сделал? У него дела идут хорошо, потому что у него хорошая карма


».



Более подробная версия этой истории приведена в книге «Аруначала Рамана», изд. март 1984 г., с. 1–4. Рассказывает П. Пулья.

«Однажды вечером мы все сидели под деревом вокруг Бхагавана. Внезапно Бхагаван, указывая пальцем на человека, сидящего в углу, сказал: „Когда приходят такие люди, мне становится очень страшно“.

Все повернулись к тому человеку. На его лице было выражение счастья… Этот преданный был из округа Канигири. Он услышал благословенное имя Шри Раманы, когда ему было четырнадцать лет. Он сразу же поверил, что Рамана – воплощенный Бог. Тогда он учился в школе. Он сразу же написал Бхагавану письмо: „Бхагаван, у меня будет экзамен. Я не очень умен. Я прошу вас, вы должны благословить меня, чтобы я сдал экзамен! Когда сдам, я к вам приеду“.

Бхагаван прочитал это письмо и с присущей ему добротой сказал: „Ну, хорошо, пусть это случится“.

Через несколько дней Бхагаван получил еще одно письмо: „Бхагаван, вашей милостью я сдал. Теперь я поступил в училище, сделайте так, чтобы я учился хорошо! Если у меня получится, я обязательно приеду и поблагодарю вас лично!“

„Хорошо, пусть так и будет“, – сказал Бхагаван.

Еще через несколько дней пришло письмо, в котором было написано: „Бхагаван, я сдал экзамен. Моя мать очень стара, и я не могу помогать ей. Благословите меня, чтобы я нашел работу! Если я получу работу, я приеду к вам“.

Бхагаван сказал с улыбкой: „Он получит работу“».



Затем последовали все письма, которые пересказал Кришна Бхикшу. После того как этот человек получил повышение в должности и в зарплате, он объявил, что наконец-то едет к Бхагавану. И снова рассказывает Шри Пулья:

«Они приехали в Мадрас. Оттуда они должны были ехать в Тируваннамалай через Виллупурам. Поезд остановился на узловой станции Виллупурама в 22.00. Поскольку ближайший поезд в Тируваннамалай отправлялся через два часа, они легли на платформе и уснули. Они проснулись от гудка поезда, отъезжающего в Тируваннамалай. Пара вскочила и в спешке запрыгнула в вагон. В этот момент они обнаружили, что ребенка нет: каждый из них думал, что ребенок с другим родителем. Поезд уже ехал вдоль платформы. Они закричали одновременно и не задумываясь: „Бхагаван! Бхагаван!“

Поезд уже набирал скорость, когда к вагону подбежал санньясин с ребенком на руках. Он передал малыша родителям через окно со словами: „Вот ваш ребенок, держите“.

Они даже не успели поблагодарить санньясина – поезд уже мчался в Тируваннамалай».

Рассказ Шри Пульи заканчивается тем, что счастливая пара показывает своего ребенка Бхагавану. Поскольку в нем не приводятся остальные письма из этой переписки, у читателя может сложиться неверное представление о том, чем закончилась эта история.



В конце концов удача отвернулась от этого человека. В следующей открытке говорилось: «Мать умерла. Она молилась вам перед смертью».

Бхагаван ничего не сказал.

Спустя месяц пришла еще одна открытка: «Свами, мой ребенок умер».

Бхагаван выразил свои соболезнования, но никак не прокомментировал произошедшее.

Прошло некоторое время, и пришла следующая открытка: «Моя жена снова беременна». Эта, казалось бы, хорошая новость была зачеркнута следующим письмом: «Жена родила ребенка. Оба умерли».

«Рам, Рам, – сказал Бхагаван, – Кажется, всё кончено».

Но пришла еще одна новость. Последнее письмо из этой странной переписки гласило: «Из-за семейных проблем я стал работать плохо и меня уволили. У меня ничего и никого не осталось…»

Бхагаван вздохнул и сказал: «Всё, что пришло, ушло. Только его Самость осталась с ним. Так происходит всегда. Когда уходит всё, остается только Самость».


* * *

Никогда нельзя было сказать заранее, как Бхагаван воспримет человека и как будет с ним обращаться. Сильные мира сего порой не удостаивались даже одного его взгляда, в то время как какой-нибудь странник, выглядящий совершенно заурядно, становился объектом его пристального внимания на несколько часов или даже дней. С другой стороны, яркие люди иногда получали от него невиданное благословение, оказываясь в фокусе его внимания.

Однажды Пранавананда Свами пришел в ашрам. Он смертельно устал с дороги, сел на ступенях храма и не мог идти дальше. Об этом сообщили Бхагавану.

Он сразу же вышел, сел у ног Пранавананды Свами и начал растирать ему ноги со словами: «Вы проделали большой путь пешком, тата (уважительное обращение к пожилому человеку). Ваши ноги, должно быть, причиняют вам много мучений».

Старый свами протестовал, но напрасно. Бхагаван продолжал массировать ему ноги. Никто не знал, за какие великие духовные заслуги этот старик удостоился такого обращения со стороны Бхагавана. Это кажется еще более удивительным, если принять во внимание тот факт, что иногда Бхагаван не уделял ни малейшего внимания людям, которые, по мнению всех, заслуживали радушного приема и хорошего обращения. Это не может быть грубостью или бессердечием, потому что к нам он раз за разом проявлял поистине бесконечное и всеобъемлющее сострадание.

Я могу привести еще один пример. Рядом с входом в ашрам есть маленький храм, посвященный Дакшинамурти. Одно время там жил человек, у которого была зависимость от бханга (гашиша). Он накуривался, а потом издавал дикие вопли. Никто не обращал на него внимания.

Однажды, во время празднования дня рождения Бхагавана, он неожиданно вошел и громко сказал: «Я ваш привратник. Если вы не дадите мне поесть, то кто же даст?»

Помощники уже приготовились выставить его вон, когда Бхагаван сказал очень вежливо и спокойно: «Простите нас за то, что мы не обращали на вас внимания, господин привратник. Это досадная ошибка с нашей стороны. Мадхава, отведи его в столовую и проследи, чтобы его хорошо накормили».

К другим людям, которые прилично себя вели и задавали разумные вопросы, он был не так учтив. Однажды некий молодой человек принес Бхагавану длинный список вопросов. Весь день он стеснялся отдать его Бхагавану и только вечером, когда Бхагаван встал, чтобы идти ужинать, отдал ему список.

«Я думал, что закончил заполнять экзаменационные листы пятьдесят лет назад», – отшутился Бхагаван. Он снова сел и начал читать вопросы.

Первый вопрос был таким: «Почему для умерших родителей нужно проводить церемонии?»

«Потому что это ваши отец и мать! Конечно, никто не требует, чтобы вы проводили церемонии для чужих родителей», – ответил Бхагаван.

Все засмеялись.

«Мы прочитаем следующий вопрос после ужина», – добавил Бхагаван. Но молодой человек не вернулся. Может быть, он осознал, насколько его вопросы пусты.

Иногда посетителям, которые, по нашему единодушному мнению, нуждались во внимании, доброте и милости Бхагавана, он оказывал очень суровый прием. Обычно Бхагаван был ласковее всего с теми, кто считал себя великими грешниками, и с теми, кто приходил к нему, преисполнившись раскаяния. Однако случилось так, что на одного такого посетителя он вначале обрушил свой гнев.

Был летний вечер, мы все сидели снаружи у колодца. Внезапно один из посетителей начал горько плакать.

«Я ужасный грешник. Я долгое время приходил к вам и припадал к вашим стопам, но во мне ничто не изменилось. Смогу ли я наконец очиститься? Сколько мне ждать? Когда я здесь, рядом с вами, я на время становлюсь хорошим. Но когда я ухожу отсюда, я снова превращаюсь в чудовище. Вы не представляете, каким я тогда становлюсь – почти не человеком. Неужели я навсегда останусь грешником?»

«Почему вы пришли ко мне? Что я должен сделать с вами? – строго спросил Бхагаван. – Что такого между мной и вами, что вы приходите сюда плакать?»

Этот человек начал плакать и стонать еще больше, словно его сердце разрывалось на части.

«Все мои надежды на спасение пропали. Вы были моим последним прибежищем, но вы говорите, что я для вас никто! К кому мне теперь обратиться? Что мне делать? К кому мне идти?»

Бхагаван какое-то время смотрел на него, а затем сказал: «Разве я ваш Гуру, который должен отвечать за ваше спасение? Я разве когда-нибудь говорил, что я ваш Учитель?»

«Если не вы мой Учитель, то кто же? И кто вы, если не мой Учитель? Вы мой Гуру. Вы мой ангел-хранитель. Вы должны пожалеть меня и освободить от моих грехов!»

Он снова начал всхлипывать и плакать. Мы сидели, не говоря ни слова, нас переполняла жалость. Только Бхагаван был собран, внимателен и отвечал деловым тоном.

«Если я ваш Гуру, чем вы мне отплатите? Вы должны платить мне за услуги».

«Но вы же ничего не возьмете! – воскликнул посетитель. – Что я могу вам дать?»

«Разве я когда-нибудь говорил, что ничего не беру? Вы меня когда-нибудь спрашивали, что вы можете мне дать?»

«Если вы возьмете хоть что-нибудь, только попросите. Нет ничего, что я не отдал бы вам!»

«Хорошо. Сейчас я прошу. Дайте мне. Что вы мне дадите?»

«Возьмите всё, что хотите. Всё, что я имею, – ваше».

«Тогда отдайте мне всё хорошее, что вы сделали в этом мире».

«Что хорошее я мог сделать? На моем счету нет ни одного доброго поступка».

«Вы пообещали отдать – так отдавайте же. Не надо говорить о своих счетах. Просто отдайте мне сейчас всё хорошее, что вы сделали в прошлом».

«Да, я отдам. Но как это сделать? Скажите мне, как отдать, и я отдам».

«Скажите так: „Все благие деяния, которые я совершил в прошлом, я отдаю без остатка моему Гуру. С этого момента они не будут считаться моими заслугами, и я не имею никакого отношения к ним“. Скажите это от всего своего сердца».

«Хорошо, Свами. Я отдаю вам все благие деяния, которые я совершил в жизни, и все их плоды – если я вообще сделал в жизни хоть что-то хорошее. Я отдаю вам это с радостью, потому что вы мой Учитель, и вы попросили меня отдать всё это вам».

«Но этого недостаточно», – строго сказал Бхагаван.

«Я отдал вам всё, что у меня было. Я отдал вам всё, что вы попросили отдать. У меня больше ничего нет».

«Неправда. У вас есть еще кое-что. Отдайте мне все ваши грехи».

Этот человек посмотрел на Бхагавана диким взглядом, полным ужаса.

«Вы не знаете, Свами, о чем вы просите. Если бы вы знали, вы бы не попросили об этом. Если вы возьмете себе мои грехи, всё ваше тело сгниет, а потом сгорит. Вы не знаете меня. Вы не знаете моих грехов. Не просите меня отдать вам мои грехи».

И он горько разрыдался.

«Я сам о себе позабочусь. Не беспокойтесь обо мне, – сказал Бхагаван. – Всё, что я хочу от вас, – это ваши грехи».

Они долго не могли совершить эту сделку. Мужчина отказывался расставаться со своими грехами, но Бхагаван был непреклонен.

«Либо вы отдаёте мне свои грехи вместе со своими заслугами, либо оставляете себе и то, и другое – в таком случае не называйте меня своим Учителем».

В конце концов этот человек поборол свои сомнения и объявил: «Все грехи, которые я совершил, больше мне не принадлежат. Все грехи и все их плоды принадлежат Рамане».

Бхагаван выглядел удовлетворенным. «С этого момента в вас нет ничего хорошего и ничего плохого. Вы чисты. Идите и не делайте ничего – ни хорошего, ни плохого. Оставайтесь Собой. Оставайтесь Тем, что вы есть».

Глубокий покой воцарился в душе этого человека, и в наших душах тоже. Никто не знает, что было потом с этим человеком, которому так повезло, потому что с того самого дня его никто не видел в ашраме. Возможно, у него не было причин приходить снова.



Был еще один случай, когда посетитель с похожей проблемой начал плакать перед Бхагаваном о своих неизмеримых грехах.

Бхагаван спросил: «Когда вы спите, вы грешны?»

«Нет, я просто сплю».

«Если вы не грешник, значит, вы хороший человек».

«Нет, когда я сплю, я не хороший и не плохой. Я ничего не знаю о себе».

«А что вы знаете о себе сейчас? Вы говорите, что вы грешник. Вы говорите это потому, что вы так думаете. Если бы вы были довольны собой, вы бы называли себя хорошим человеком и перестали бы говорить мне, что вы грешник. Что вы знаете о добре и зле, кроме того, что есть в вашем уме? Когда вы видите, что ум всё придумывает, ум исчезает. Добро исчезнет, зло исчезнет, а вы останетесь Тем, что вы есть».

Несмотря на то что Бхагаван часто говорил такие вещи, преданные и гости продолжали приходить к нему и жаловаться на свои грехи или на свою бездуховность.

Однажды один посетитель сказал: «Я приходил к вам, Свами, много раз. Я надеялся на то, что что-нибудь произойдет, что я изменюсь. До сих пор я не заметил никаких перемен в себе. Я остался таким же, каким и был, слабым человеком, неисправимым грешником». И он начал жалобно плакать.

«На этом пути нет вех, – ответил Бхагаван. – Как вы узнаете, в каком направлении вы идете? Почему бы вам не поступить как пассажир первого класса? Он сообщает проводнику, куда он едет, закрывает дверь и ложится спать. Остальное делает проводник. Если бы вы могли доверять своему Гуру так же, как вы доверяете проводнику в поезде, этого было бы достаточно для того, чтобы достичь места назначения. Вам нужно лишь закрыть двери, окна и лечь спать. Проводник разбудит вас, когда поезд прибудет в пункт назначения».



Никогда нельзя было заранее угадать, как Бхагаван отреагирует на пришедшего к нему человека, но мы всегда знали, что он будет защищать любое животное, которое может пострадать от сидящих в холле людей. Однажды в знойный летний день Бхагаван отдыхал на кушетке возле стены. Кто-то из посетителей принес фрукты. Они лежали на медном подносе рядом с его кушеткой. Несколько обезьян, стоя в отдалении, смотрели на эти фрукты, а Мадхава Свами, вооруженный длинной палкой, стоял на страже. Остальные сидели в медитации с закрытыми глазами. Бхагаван, облокотившись, пристально смотрел перед собой. Внезапно он захлопал в ладоши и засмеялся, как ребенок.

«Он схватил его, он схватил его! – воскликнул он с ликованием. – Он схватил фрукт!»

Обезьяна, которой удалось перехитрить Мадхаву Свами, стянула фрукт с подноса и сидела с ним на стене. Люди, сидевшие в медитации, с удивлением открыли глаза. Бхагаван веселился всё время, пока обезьяна поедала фрукт. По всей видимости, Бхагаван был очень рад, что обезьяна победила Мадхаву Свами. Бхагаван всегда был на стороне обезьян. Казалось, он скорее отдаст фрукты обезьянам, чем своим посетителям. Когда никто не видел, он давал обезьянам любые фрукты и любую еду, которая была под рукой. Когда помощника, стоящего на страже со своей палкой, Бхагаван отсылал с каким-нибудь поручением, у обезьян начинался праздник. Когда их гнали, они прятались за кушеткой Бхагавана, – между ней и стеной, где их было трудно достать, не потревожив Бхагавана. Они прекрасно знали, кто на их стороне, и, оказавшись за кушеткой, показывали помощникам, как мало их мнение для них значит. Бхагаван нежно любил своих обезьян и говорил, что они преподают нам духовный урок: может показаться, что они резвятся или сидят спокойно, но их ум всегда нацелен на фрукты, и что бы они ни делали, они бросаются к фруктам, как только появляется возможность их стянуть.

Бхагаван следил за тем, чтобы все животные в ашраме получали хорошую еду, а не объедки. Он напомнил мне об этом, когда я разговаривал с ним в столовой. Во время трапезы Бхагаван просил, чтобы ему давали очень мало еды, и доедал всё, что было на тарелке, до последнего зернышка риса.

Он никогда не просил нас следовать в этом его примеру, но однажды я сказал ему: «Если мы будем так же тщательно вычищать свои тарелки, собаки, кошки, обезьяны и крысы умрут от голода».

Бхагаван ответил: «Если ты так сострадателен, почему бы тебе не кормить животных, прежде чем есть самому? Думаешь, им нравятся твои объедки?»

Доброта и забота Бхагавана иногда распространялись даже на растения, росшие в ашраме. К северу от холла Бхагавана росло миндальное дерево. Чиннасвами попросил рабочего оборвать с него сухие листья, из которых можно сделать «тарелки». Рабочий стал махать своим садовым ножом направо и налево.

Бхагаван сморщился, словно ему самому было больно, и крикнул этому человеку: «Эй, что ты делаешь? Ты причиняешь страдания дереву. Разве ты не знаешь, что оно живое?»

Рабочий объяснил, что ему поручили срезать сухие листья.

Бхагаван продолжал укорять его: «Вы, люди, не можете ничего сделать, не причинив боли. Представь, что было бы, если бы я схватил тебя за волосы и дернул. Может, твои волосы и не живые, но ты бы это почувствовал. Оставь дерево в покое и уходи!»

Эчамма как-то раз начала выполнять сложную пуджу, для которой нужно было собрать сто тысяч листьев тулси. И даже она не смогла избежать гнева Бхагавана.

«Люди не могут оставить в покое эти листья, живые и прекрасные. Они рвут их, протыкают, нанизывают на нитку, калечат и убивают эти несчастные листочки и цветочки. Нужны ли Богу такие богослужения? Когда эти листья растут на деревьях – разве они не принадлежат Ему? Вместо того, чтобы отдавать Богу свое собственное „я“, мы делаем все эти ужасные вещи с цветами».



Из книги «Письма из Шри Раманашрама», письмо 42 от 20 апреля 1946 г.

«Когда Бхагаван был в пещере Вирупакша, Эчамма, поставив у себя дома портреты Бхагавана и Шешадри Свами, решила провести пуджу с сотней тысяч молодых листьев. Она сообщила об этом Бхагавану и приступила к церемонии. По завершении пуджи с пятьюдесятью тысячами листьев лето вступило в свои права, и она не могла найти листья, даже обойдя всю гору. Она устала и пришла к Бхагавану, чтобы он утешил ее.

Бхагаван сказал: „Если ты не можешь найти листья, почему бы тебе не порезать себя для пуджи?“

„Ой, это, должно быть, больно!“

Бхагаван сказал: „Если тебе больно, когда ты режешь свое тело, почему ты думаешь, что дереву не больно, когда ты обрезаешь его листья?“

Она побледнела и спросила: „Почему вы не сказали мне это раньше, Свами?“

Он ответил: „Если ты знаешь, что резать свое тело – больно, как ты можешь не знать, что дереву точно так же больно, когда ты обдираешь его листья? Неужели об этом надо говорить?“

Однажды он увидел, как кто-то вечером отрезает веточку, чтобы утром почистить ею зубы.

„Ты можешь дать дереву спокойно поспать? – спросил он. – Ты мог бы взять эту ветку днем. Где твоя чуткость и сострадание? Раз дерево не может плакать, не может укусить или убежать, это значит, что можно делать с ним все что угодно?“

В другой раз кто-то обрывал с дерева все цветы. Бхагаван возмутился.



„Оставьте хоть немного цветов на этом несчастном дереве. Оно их любит. Они ему нужны. Вы обрываете все цветы до последнего бутона, как будто это что-то очень ценное. А потом вы просто даете им завянуть и погибнуть. На дереве они прожили бы дольше. Я не понимаю, почему вы так жестоки“.

Мы более-менее заботимся о человеческих существах, но совершенно безразличны к насекомому или дереву. Для Бхагавана все были одинаково живыми, одинаково важными. Он чувствовал даже боль травинки».


* * *

Самбашива Рао был старшим сыном в большой семье, приехавшей из Неллора, штат Андхра-Прадеш. Все они были преданными Бхагавана. Они познакомились с Бхагаваном вскоре после смерти отца семейства, Венкатачаламайи. Через несколько дней его жене приснилось, что ее муж появился в комнате для пуджи. Он проводил церемонию поклонения богам, и с ним был человек, которого она никогда раньше не видела.

Венкатачаламайя Гару сказал ей: «Я ухожу, оставляя всю свою семью на попечение этого человека».

Прошло много времени, прежде чем его жена опознала во втором персонаже своего сна Бхагавана.

Вся эта семья узнала о Бхагаване благодаря третьему брату, Сатьянараяне Рао.

Работая в Веллоре школьным учителем, он познакомился с Пранаванандой Гару, который был всем сердцем предан Бхагавану. Поскольку Веллор был всего лишь в восьмидесяти километрах от Раманашрама, он регулярно ездил туда и вскоре сам стал преданным.

В 1930 г. Сатьянараяна Рао открыл в ашраме первый книжный магазин. До этого книги ашрама продавались только в храме Аруначалешвары. Этим занимались несколько преданных Бхагавана, живших там. Когда Чиннасвами в 1929 г. стал управляющим ашрама, Сатьянараяна Рао собрал все книги, лежавшие в храме, принес их в ашрам и открыл там книжную лавочку.

Я был там, когда самый младший брат, Нарасинга Рао, спросил Бхагавана о божественной силе, оживляющей всех нас. Он сидел со скрещенными ногами на полу перед диваном Бхагавана. Холл был почти пуст.

«Бхагаван, – сказал он, – вот я сижу здесь, не двигаясь. Вы говорили мне, что шакти (божественная сила) оживляет всех, и что она исполнит предназначение, ради которого рождается тело. Я бы посмотрел, как сейчас эта сила сдвинет меня с места».

Бхагаван с улыбкой ответил: «Да, да, какое-то время ты будешь сидеть здесь. В полшестого вечера, когда тебе нужно будет идти в город, твоя мать встанет и поклонится мне. То же самое сделают твоя сестра и жена. Тогда и ты встанешь, поклонишься и пойдешь с ними в город – потому что приехал в Тируваннамалай, чтобы помогать им. А потом, [когда тебе придет время уезжать], кто поедет в Неллор работать юристом, ты или я? Эта сила, эта шакти, заставляет тело совершать предначертанную ему работу, ради которой оно появилось на свет. Только она, и ничто иное. Не ты, не «я». Нет другой силы, которая могла бы противодействовать ей. Есть только одна она, а ум и прана (оживляющая жизненная сила) – ее ветви».

Несмотря на то что все пять братьев в конце концов стали преданными Бхагавана, Самбашива Рао вначале не проявлял ни интереса, ни преданности. Приходя к Бхагавану, он даже не кланялся и принимал его присутствие как должное. Во время одного из своих визитов он просто сообщил Бхагавану, что едет домой в Неллор, не спросив у него разрешения уехать.

Бхагаван серьезно посмотрел на него и просто сказал: «Да».

К своему удивлению, Самбашива Рао обнаружил, что не может уехать. В первый день шел слишком сильный дождь, на следующий день он опоздал на поезд, а на третий день у него поднялась температура. Когда он снова попытался уехать, повозка, запряженная лошадью, не пришла вовремя.

Он думал, что Бхагаван колдует, и возмущался. Поскольку ему нечего было делать, он весь день сидел в углу холла, молча кипя от злости и ругаясь про себя.

Сидя в своем углу, он услышал, как Бхагаван говорит кому-то: «Если тебе нужно рассердиться, сердись на хороших людей. Если ты будешь сердиться на плохих людей, тебе вернется обратно с процентами».

Самбашива Рао вздрогнул, решив, что эти слова предназначались ему.

«Бхагаван, – сказал он, – разве не опасно плохо обращаться с хорошими людьми?»

Бхагаван улыбнулся и сказал: «Когда плохо обращаешься с хорошими людьми, они не отвечают тебе тем же, но их это ранит, и из-за этого обидчику, возможно, придется страдать. В писаниях есть одно высказывание, гласящее, что ругающий хороших людей получает всё плохое, что может оставаться в них. Если ты хочешь обругать кого-нибудь, обругай Бхагавана. Он не обидится, и на нем нет грехов. Бранить его бзопасно. Он хочет одного, – чтобы о нем помнили. Настроение, с которым ты вспоминаешь его, не так уж важно. Если бы было иначе, как смогли бы Равана и Шишупала обрести спасение[101 - Равана питал неугасимую ненависть к Раме, а Шишупала так же сильно ненавидел Кришну. Оба в конечном итоге обрели освобождение после смерти, потому что провели свою жизнь, непрерывно думая о Боге – даже несмотря на то, что они думали о нем с негативными чувствами.]?»

Самбашива Рао выслушал это молча и с тех пор стал вести себя с Бхагаваном совершенно иначе.

Как-то раз, когда Самбашива Рао уже был преданным, его стали допрашивать люди, строго соблюдающие все ритуалы ортодоксального индуизма.

«Мы узнали, что твой Гуру, Махарши, не соблюдает правил поведения, изложенных в шастрах, и не выполняет того, что должен выполнять санньясин».

«Не выполняет», – согласился Самбашива Рао.

«Мы узнали, что он не получил никакого формального посвящения в санньясу».

«Не получил».

«Мы слышали, что он жует бетель, сидит на мягком диване, пьет кофе, и к нему могут приближаться неприкасаемые».

«Да, это правда».

«В таком случае мы не можем согласиться с его образом жизни. Он может быть великим человеком, но он подает плохой пример, и люди, несомненно, будут подражать ему. Поступая так, как поступает он, они накопят грехи, в которых виноват будет он как их учитель».

Таково было мнение многих ортодоксальных пандитов, не видевших за формой сути. Действительно, в Раманашраме многие предписания шастр не соблюдались. Ашрам был построен на месте погребения (которое само по себе не соответствовало правилам), и, следовательно, там нельзя было читать ни одну часть Вед, кроме «Шри Рудра Сукта». Однако там есть Веда-патасала. Более того, там расположен храм, в котором проводятся церемонии поклонения Шива-лингаму и Шри Чакре со всеми причитающимися ритуалами, включая исполнение ведических мантр и чтение других священных текстов. Из этого можно было бы сделать вывод, что Бхагаван считал шастры и все религиозные предписания бессмысленными. Но это не так. Например, он тщательно следил за тем, чтобы при постройке и освящении храма в ашраме предписания шастр соблюдались.

Некоторые его взгляды на ортодоксию на первый взгляд казались непонятными. На кухне ашрама готовили пищу с луком и чесноком, хотя было известно, что многие ортодоксальные брахманы не могут есть такую еду. Майор Чадвик однажды спросил Бхагавана, является ли лук препятствием на духовном пути, и Бхагаван подтвердил, что является. Чедвик сразу же прекратил есть лук и чеснок, несмотря на то что он не был индуистом и, следовательно, эти ограничения на него не распространялись. Однако многие брахманы в ашраме продолжали есть пищу, приготовленную с луком и чесноком.

Как такое могло быть? Я думаю, ответ кроется в том, что Бхагаван давал своим преданным свободу выбирать свой собственный путь. Действительно, он предоставлял своим последователям достаточно свободы в том, что касалось еды, но это не значит, что он одобрял всё, что они делают. Методом Бхагавана был не приказ, а внушение. Настоящий приказ, как он считал, должен исходить изнутри, приводя к добровольному, а не к навязанному правильному действию. Например, Бхагаван никогда не приказывал Деварадже Мудальяру стать вегетарианцем, однако когда тот задался вопросом, следует ли ему предпринять этот шаг, он попросил совета Бхагавана. Он не был уверен, что вегетарианская диета будет давать ему достаточно питательных веществ. К тому моменту он уже много лет был преданным Бхагавана. Бхагаван заверил его, что, если он перестанет есть невегетарианскую пищу, ничего плохого с ним не случится.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/devid-godman/vospominaniya-o-ramane-maharshi-vstrechi-privodyaschie-k-transformacii/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Ведической школе. – Прим. перев.




2


Помощник и преданный Бхагавана, умерший незадолго до того, как Кунджу Свами познакомился с Бхагаваном.




3


Название «бубонная чума» происходит от слова «бубон» – вздутие лимфоузла в паху или подмышкой.




4


Из «Энаду Нинайвугал», ред. 1980 г., стр. 22–23.




5


Это личный рассказ из разряда курьезов, который, насколько мне известно, нигде не публиковался. Мне рассказал его один из потомков Раджагопалы Айера. Бхагаван обычно не одобрял, когда домохозяева принимали решение отказаться от своих семейных обязанностей. Говоря, что Раманатха Брахмачари «отказался от всего», он, по-видимому, имел в виду, что тот также отказался от своего ума. Человек, находящийся в таком состоянии, больше не обязан исполнять традиционные ритуалы и церемонии. Несколько строф, написанных Раманатхой Брахмачари, указывают на то, что он находился в этом состоянии.




6


Раманатха Брахмачари был человеком необыкновенно маленького роста. На групповых фотографиях его голова находится примерно на уровне плеч других людей.




7


Дхоти – элемент одежды наподобие юбки, оборачиваемой вокруг бедер. Это наиболее распространенный элемент одежды у мужчин Южной Индии. Обычно дхоти кончается на уровне лодыжек. Подтыкая «подол» в пояс, Раманатха Брахмачари делал импровизированную «сумку», в которую складывал свои покупки.




8


Из книги В. Ганешана «Памятные моменты», с. 93–95. Один из старших преданных Бхагавана сообщил мне, что когда сандалии Раманатхи Брахмачари в конце концов износились настолько, что в них нельзя было ходить, у него не было денег, чтобы купить что-нибудь им на замену. Поэтому он самостоятельно сделал обувку из материи, оставшейся от старых мешков, приматывая ее к лодыжкам веревками. Преданный, рассказавший эту историю, полагал, что садху в Палакотту пользовались тем, что Раманатха Брахмачари всегда готов прийти на помощь. Они хотели, чтобы он покупал для них продукты, но не пожелали обеспечить его обувью, чтобы он мог ходить на рынок. Однако такое обращение, казалось, нисколько не огорчало Раманатху Брахмачари. Он продолжал служить всем с такой же радостью, что и всегда.




9


Взято из книги «Жизнь с Раманой Махарши» и дополнено беседами с Аннамалаем Свами.




10


Эта история была напечатана в журнале Bhavan’s Journal от 30 декабря 1979 г., с. 63. Там сказано, что рост Раманатхи Брахмачари составлял 138 сантиметров. Неудивительно, что Бхагавана позабавила эта картина: Раманатха, объявивший войну Британской империи!




11


Сын Чиннасвами Т.Н. Венкатараман рассказал об этом случае в книге «Шри Бхагаван Панийил», с. 51–52. По-видимому, именно этот случай вспомнил Бхагаван в 1946 г., когда его тогдашний помощник Кришнасвами сообщил ему, что хочет поехать в Мадрас к Махатме Ганди. Девараджа Мудальяр («День за днем с Бхагаваном», 21 января 1946 г.) рассказывает: «Бхагаван сказал [Кришнасвами]: «Спроси у сарвадхикари. Не говори потом, что я разрешил тебе идти». Он добавил: «Если он сейчас уйдет, сарвадхикари может не впустить его обратно, когда он вернется. Если он не примет его, когда тот вернется из Мадраса, что я смогу сделать? Разве я здесь что-то решаю?»




12


Кунджу Свами зафиксировал этот случай в «Рамана Бхакта Виджайям». Эта книга – сборник рассказов преданных о пережитом в присутствии Бхагавана. Кунджу Свами умер, не закончив книгу, и она не была опубликована. Часть этого рассказа публиковалась в Bhavan’s Journal, выпуск 30 декабря 1979 г., с. 63.




13


«Сарвадхикари» – букв. «всевластитель». Этот титул взял себе Чиннасвами, брат Шри Бхагавана, когда стал управляющим ашрама. До этого разные стороны жизни ашрама регулировались разными людьми. Назвав себя сарвадхикари, Чиннасвами дал понять, что он один заведует всей жизнью ашрама. Однако это слово часто используется в негативно-ироническом смысле, – тоталитарного диктатора тоже называют сарвадхикари. Именно из-за этого негативного оттенка Кунджу Свами было неловко признаваться Бхагавану, что он дал Раманатхе Брахмачари это прозвище.




14


Малмануган, «Андаване», Tamil Advent Centenary Souvenir, p. 121.




15


«Письма из Шри Раманашрама», письмо 78 от 20 декабря 1946 г. Бхагаван упоминает о том, как Раманатха Брахмачари получил прозвище «Андаване». Это слово было в поэме, которую он сочинил, резюмируя свою лекцию. Сам Бхагаван не называл его этим именем. Г.В. Суббарамайя («Воспоминания о Шри Рамане», с. 157–158) писал, что Бхагаван называл его «Вадхьяр», что означает «учитель» или «священник».




16


Названием поэмы стала ее первая строка: «Я узрел Господа из Тиручули».




17


Тиручули – город, где родился Бхагаван.




18


Во второй строчке скрыто много дополнительных смыслов. Слово «пребывал» имеет коннотацию «пребывание в Самости». Под словами «Мне не было возврата» также подразумевается «мне не нужно перерождаться вновь». Таким образом, эта строчка может восприниматься на двух уровнях. Первый уровень: когда Раманатха Брахмачари встретил Бхагавана, он был пригвожден к месту и не мог вернуться, ни в город, ни к своей обычной жизни. Второй уровень: Бхагаван укоренил его в Самости, избавив от будущих перерождений.




19


Паллави и анупаллави, переведенные здесь как «рефрен» и «подрефрен», указывают на последовательность, в которой следует петь эту поэму. Чаранам (следующий заголовок) обозначает основные слова песни.




20


Господь Натараджа, верховное божество Чидамбарама.




21


Внутренние караны – это различные виды мозговой деятельности: интеллект, сознание и память. Внешние караны – это конечности и органы восприятия.




22


Малмаруган, «Андаване», Tamil Advent Centenary Souvenir, p. 120.




23


Некоторые из причин, по которым укоренилось это верование, приведены в книге «Жизнь с Раманой Махарши».




24


У второго сына Шивы много имен; Субраманья, Канда и Муруган – наиболее употребительные из них.




25


Муруган был сотворен из огней, испускаемых Шивой; он собрал их в ладонях и передал Вайю, богу ветра. Вайю не выдержал силы этих огней и передал их Агни, богу огня, а тот положил их в Гангу. Ганга, богиня этой реки, тоже не могла выдержать их силы и отдала огни Сараване, маленькому пруду. В этой стоячей воде огни превратились в шестерых младенцев. Ума, супруга Шивы, позже соединила всех младенцев в одно тело, у которого был один хобот, двенадцать рук и шесть лиц. Шанмукха, что означает «шесть лиц», – одно из распространенных имен Муругана.




26


На протяжении всей поэмы Раманатха Брахмачари называет Бхагавана этим словом, означающим «знающий Веды». Согласно традиции, этим словом называют пандитов-брахманов, но оно также имеет более высокие коннотации. Оно может означать «Бог» или «тот, кто познал Брахмана». В этом контексте слово «брахман» означает нечто большее, чем принадлежность к определенной касте.




27


Отец Бхагавана, Сундарам Айер. Упоминание о нем также содержится в стихе 15.




28


Эта фраза не означает, что это произошло буквально. «Возложить стопы» – это метафора, обозначающая «передачу божественной милости».




29


Тапасвин – выполняющий тапас, интенсивные духовные практики, цель которых – сжигание духовной нечистоты.




30


Группа духовных учителей древности, известных своими сверхъестественными способностями и духовными достижениями.




31


Павлин – верховая птица, или вахана, Муругана. Демон Шурападма участвовал в долгой войне с дэвами – обитателями божественных миров. Когда Шурападма принял форму дерева, Муруган расколол его пополам. Одну из этих двух половин Муруган превратил в павлина, который в конечном итоге стал его ваханой – верховой птицей. Вторая половина превратилась в петуха, которую Муруган держит над головой, как знамя или символ.




32


Слово «спхурана» можно перевести как «биение, пульсация, излучение». Когда Бхагаван использовал это слово, он обычно соединял его со словом «ахам» («Я») и обозначал им переживания Самости как «Я» или «Я – Я».




33


Уменьшительная форма имени Венкатараман – детского имени Бхагавана.




34


Муруган командовал армией дэвов против армии демонов (асуров), предводителем которых был Шурападма.




35


Однажды Муруган передал тайную упадешу пранавы (звука Ом) Шиве и таким образом заслужил имя «Гуру Шивы». В этом воплощении Муруган был вечным ребенком – отсюда имя «Бог-ребенок» в предыдущем предложении.




36


Слово, используемое здесь Раманатхой Брахмачари, – то же самое, которое я перевел как «город-тело» в стихе 2 поэмы «Тиручулинатханай Кандене». Оно подразумевает, что тело – большой город, объединяющий в себе бесчисленные функции и действия.




37


Это указание на Ганапати, другого сына Шивы, брата Муругана.




38


Это слово также обозначает срединный и самый главный цветок в гирлянде.




39


Пять слогов – «Нама Шивайя», «поклонение Шиве», а «совершенные и изысканные слова» – это поэмы, прославляющие Шиву, сочиненные великими святыми-шиваитами, такими как Маниккавачагар, Джнянасамбандхар, Аппар и Сундарамурти.




40


Это ссылка на то, что Муруган появился на свет в пруду недалеко от Ганги. См. примечание 23.




41


Ссылка на случай, описанный в пуранах, когда Шива доказал свое превосходство Брахме и Вишну. В заключение истории Шива принимает форму Аруначалы.




42


Двойственности – пары противоположностей, таких как счастье и печаль, а тройственности – это группы, например: знающий, то, что познается, и акт познания. После реализации все эти различия исчезают или предстают нереальными.




43


Истории из этой записной книжки были собраны одним пуждари, который взял их главным образом от строительного подрядчика, хорошо знавшего Мастана. В записной книжке говорится, что Мастан «впадал в [состояние] джняны» во время этих эпизодов, из чего становится ясно, что это не просто обмороки.

История Акхиландаммы была рассказана в третьей главе «Силы присутствия».




44


Мусульманский святой, живший предположительно в начале XIX в. Написал много религиозных поэм на тамильском языке.




45


Этот рассказ взят из интервью Б.В. Нарасимхи Свами с Мастаном в апреле 1930 г. Нарасимха Свами собирал материал для книги «Осознание Самости» – биографии Бхагавана. Нарасимха Свами сам записал этот рассказ, а Мастан подписал внизу свое имя, вероятно, подтверждая свое согласие с содержанием документа.




46


The Mountain Path, 1979, p.154.




47


Неопубликованная история, рассказанная В. Ганешану Вишванатхой Свами в 1970-х гг.




48


Из интервью Б.?В. Нарасимхи Свами.




49


Из книги «Рамана Бхакта Виджаям», над которой Кунджу Свами работал и умер, не закончив ее. Он планировал рассказать в этой книге обо всех основных учениках Бхагавана, чьи биографии были ему известны.




50


Шестьдесят пять километров. – Прим. перев.




51


Тот факт, что здесь упоминается Перумал Свами, указывает на то, что эта история произошла до 1922 г. Перумал Свами был помощником Бхагавана с 1911 до 1922 г.




52


«Мои воспоминания» Акхиландаммы, Аруначала Рамана, май 1982 г., стр. 5–9.




53


«Беседы с Раманой Махарши», беседа 82 от 16 октября 1935 г.




54


Тамильский святой, живший около 1500 лет назад.




55


Из разговора с Каннаппой Мудальяром, девяностодвухлетним жителем Десура, знавшим и Мастана, и Акхиландамму. Разговор состоялся в сентябре 2001 г.




56


«Мои воспоминания» Акхиландаммы, Аруначала Рамана, июнь 1982 г., стр. 19. «Десурамма», что означает «мать из Десура», – имя, под которым преданные из Тируваннамалая знали Акхиландамму. Бхагаван не любил какую бы то ни было публичность, поэтому его комментарий следует считать ироническим.




57


Взято из записной книжки, хранящейся в усыпальнице Мастана.




58


Из интервью с Нарасимхой Свами.




59


См. стих 5 поэмы, приведенной ниже.




60


«Мои воспоминания» Акхиландаммы, Аруначала Рамана, июнь 1982 г., с. 23–24. Когда Бхагаван отписывал этот случай, он иногда говорил, что получил от грабителей пусай – тамильское слово, обозначающее и избиение, и религиозный обряд поклонения. Хотя Мастан в этой драме играл крошечную эпизодическую роль, я не мог не включить эту историю в книгу, поскольку ни один из учеников Бхагавана не упомянул ее в других томах «Встреч, приводящих к трансформации».




61


Куддалор находится примерно в 100 км от Тируваннамалая, а Веллор – примерно в 80 км к северу. Участники этих «экспедиций» должны были проходить большие расстояния пешком. Полур и Ченгам находятся ближе: Полур – в 33 км к северу от Тируваннамалая, а Ченгам – в 24 км к западу.




62


Неопубликованная история, рассказанная В. Ганешану Вишванатхой Свами.




63


Апитакучамба – санскритское имя супруги Шивы в храме Аруначалешвары.




64


Книга Тирумулара «Тирумантирам». Хранилась в личной библиотеке Бхагавана.




65


«Мои воспоминания» Акхиландаммы, Аруначала Рамана, май 1982 г., стр. 5–9.




66


Некоторых животных Бхагаван распорядился похоронить в Раманашраме, но ни одно из них, кроме коровы Лакшми, не было похоронено в самадхи по предписаниям Тирумулара.




67


Многие подробности о похоронах поведал Чокалингам – племянник Ратначари, подрядчика, занимавшегося постройкой самадхи Мастана.




68


«Мои воспоминания» Акхиландаммы, Аруначала Рамана, май 1982 г., стр. 5–9.




69


Брахма – создатель Вселенной.




70


Склонности ума, заставляющие ум размышлять об объектах, воспринимаемых пятью чувствами, и привязываться к этим объектам.




71


Мауна, что означает «молчание», – это не просто отсутствие физического или умственного шума. Бхагаван использовал это слово как синоним Самости.




72


Слово «пурна», переводимое обычно как «полнота», обозначает всю проявленную вселенную вместе с непроявленным источником, из которого она возникает.




73


Девараджа Мудальяр, «День за днем с Бхагаваном», 28 сентября 1945 г.




74


Деванагари – написание, использующееся в санскрите и нескольких североиндийских языках, включая хинди.




75


В этом рассказе я насчитал шесть умерших детей. Из всех рассказов о жизни Эчаммы, которые я читал, ни в одном не упоминается более трех детей.




76


Из книги «День за днем с Бхагаваном», 14 сентября 1946 г.: «Бхагаван рассказал, что Эчамма, потеряв свою дочь, воспитала дочь своего брата, Челламму, и добавил: «Челламма школьницей часто приходила ко мне, и позже она постоянно вспоминала меня. Она упоминала обо мне в начале и в конце каждого своего письма. Она умерла вскоре после того, как родила Раману – мальчика, который сейчас в Бомбее. Они перевезли мальчика к нам. На тот момент мы только переехали сюда, и здесь было только одно помещение с тростниковой крышей, в котором стояла гробница. Я тоже жил здесь. Когда я увидел ребенка, я не мог не вспомнить его мать, и заплакал о ней». Рассказывая мне об этом, Бхагаван был тронут – даже через много лет после этих событий».




77


Шешадри Свами – эксцентричный святой, который, как и Бхагаван, рано ушел из семьи, пришел в Тируваннамалай и провел там остаток жизни. Когда Бхагаван пришел в Тируваннамалай, Шешадри был одним из первых, кто распознал его духовное величие. В 1896 г. в течение нескольких недель, пока Бхагаван был погружен в самадхи в храме Патала Лингам, Шешадри Свами охранял его от уличных мальчишек, которые кидались в него камнями. Шешадри Свами прославился в Тируваннамалае своим непредсказуемым поведением, а также чудесными способностями, которые


непринужденно демонстрировал. Бхагаван и Шешадри Свами испытывали друг к другу большое уважение.

Когда Аннамалай Свами рассказал о странных переживаниях, испытанных им в присутствии Шешадри Свами в 1928 г., Бхагаван ответил: «В этом городе нет ни одного места, в котором не побывал бы Шешадри Свами, но он никогда не был в плену майи» («Жизнь с Раманой Махарши»).




78


Махавакьи (великие изречения) – четыре изречения из Упанишад о природе реальности. За годы жизни в Тируваннамалае Шешадри Свами не проявлял интереса к метафизике, но в ранней юности он был очень одаренным и в совершенстве освоил многие направления философии.




79


Согласно написанному в книге «Шешадри Свамигал из Тируваннамалая», с. 187, Шешадри Свами также сказал ей: «Вот так ты должна медитировать». В другой раз он посоветовал ей начать практику вопрошания себя: «Когда человек узнает, кто ощущает вкус во время еды, он познает [Самость]».

Шешадри Свами также использовал свои сверхъестественные способности для исцеления Эчаммы и ее внука Раманы от различных болезней. Он исцелил Эчамму от болезни, называемой «желчной лихорадкой», а когда Рамана не мог ходить из-за растянутого ахиллова сухожилия, Шешадри Свами обмазал все его тело землей. Через несколько минут он снова мог нормально ходить. («Шешадри Свамигал из Тируваннамалая», с. 104–105 и 195)




80


В примечании к этой истории Кришна Бхикшу написал: «Возможно, это объясняет появление Бхагавана, но как это может объяснить появление того знатока Вед, которого она раньше никогда не видела?» Все истории об Эчамме, рассказанные Кришной Бхикшу, взяты из неопубликованной статьи «Страдалец (1)», которую я нашел несколько лет назад в архивах Раманашрама. Название указывает на то, что это была первая статья из серии, но я больше не находил ни статей, ни глав из этой серии.




81


Этот запрет действовал не только в отношении Эчаммы. Бхагаван отказывался инициировать в санньясу кого бы то ни было, и когда преданные спрашивали его, можно ли им принять санньясу, он всегда отвечал «нет».




82


Картикай Дипам – ежегодный фестиваль в Тируваннамалае в память о состязании между Вишну и Брахмой, описанной в Пуранах. В результате чего Шива проявился как Аруначала. Махапуджа – ежегодная служба в память о махасамадхи матери Бхагавана. Джаянти – день рождения Бхагавана. Это были три важнейших события в календаре Раманашрама на протяжении всей жизни Бхагавана. Поскольку многие преданные специально приходили к Бхагавану в эти три даты, в дни этих фестивалей ашрам всегда был переполнен. Бхагаван обычно сидел в безмолвии, и люди говорили, что он излучает необыкновенную Силу в эти дни. Некоторые, например, Кришна Бхикшу, даже воспринимали этот повышенный уровень энергии как физический свет, исходивший от тела Бхагавана.




83


Г. В. Суббарамаи («Воспоминания о Шри Рамане», с. 133) не было рядом, когда Эчамма умерла. Ему передали слова Бхагавана, который прокомментировал новость о ее смерти: «Я часто говорил ей, чтобы она не взваливала на себя эти хлопоты, но она не слушала. Она никогда не приступала к еде, пока не подаст еду своему Бхагавану. Теперь Мудальяр Патти продолжает ее дело. Таким образом, Эчамма сбросила свою ношу, но моя ноша осталась».




84


Из книги «День за днем с Бхагаваном», 28 декабря 1945 г.: «Шантамма пришла и сообщила Бхагавану, что Эчамма умерла спокойно. Никто не знал, в какой момент жизнь покинула ее, потому что она была без сознания примерно двое суток… Ее кремировали».




85


Бхагаван не разрешал преданным совершать какие-либо формальные обряды почитания его физического тела.




86


Кунджу Свами, «Энаду Нинайвугал», раздел 4.43.




87


Сури Нагамма, «Письма из Шри Раманашрама», письмо 104 от 24 сентября 1949 г.




88


Кунджу Свами, «Энаду Нинайвугал», раздел 4.44.




89


«Жизнь с Раманой Махарши».




90


The Mountain Path, 1979 г., p. 169. Сури Нагамма упоминает о похожем случае в «Письмах из Шри Раманашрама», письмо 104 от 24 сентября 1949 г. Возможно даже, что это тот же самый случай. Сури Нагамма говорит, что видела это сама и отметила, что Мудальяр Патти «позволяла себе лишнее с Бхагаваном».




91


Дэвид Годман, «Мудальяр Патти». The Mountain Path, 1982, p. 47. Статья была напечатана анонимно, но я признаюсь в своем авторстве, чтобы указать источник этой истории – ее поведал мне Рамасвами Пиллай. В статье его имя не упоминается. В 1982 г., работая над этой статьей о Мудальяр Патти, я разговаривал с Рамасвами Пиллаем. Он сказал мне: «Многие из нас плохо обращались с Бхагаваном. У нас не было преданности и уважения, которые, как мы прекрасно знали, следовало бы испытывать к нему. И именно такие, как Мудальяр Патти, показывали нам, что такое настоящая преданность. Сейчас почти никто ее уже не помнит. Во многих книгах вы не найдете ее имени, но, по моему мнению, она была одной из самых лучших преданных Бхагавана».




92


Сури Нагамма, «Письма из Раманашрама», письмо 26 от 20 января 1946 г.




93


Сури Нагамма, «Письма из Раманашрама», письмо 104 от 24 сентября 1949 г.




94


С.?С. Коэн, «Гуру Рамана», с. 140–141, запись в дневнике от 24 сентября 1949 г. Рамасвами Пиллай сказал мне, что несмотря на то что она жила в миру, Бхагаван велел людям, готовившим ее тело к погребению, одеть ее в оранжевые одежды санньясина.




95


«Ом, земля, воздух и небеса! Мы медитируем на совершеннейший свет божественного солнца, чтобы он озарил наши души». Это одна из самых известных и самых священных мантр индуизма. Появившаяся в «Ригведе» (III.62.10) гаятри представляет собой молитву Савитри – солнцу – с просьбой о вдохновении свыше. В шастрах говорится, что индуисты трех высших каст должны повторять эту мантру три раза в день.




96


В последующие годы Кришна Бхикшу продолжал перерабатывать «Рамана-лилу», добавляя новую найденную им информацию и обновляя ее. К концу 1940-х гг. сам Бхагаван признал, что это его самая достоверная биография. Приведенные ниже комментарии Бхагавана взяты из книги «Письма из Шри Раманашрама», письмо 85 от 10 апреля 1949 г.: «Вчера днем один преданный сказал, что между версиями биографии [Бхагавана] на английском языке и на телугу есть разночтения. Бхагаван заметил: „Да, это так. Кришна Бхикшу внес некоторые изменения – он постоянно приходил сюда проверять информацию. Нарасимха Свами, написавший английскую версию, и Суддхананда Бхарати, написавший тамильскую версию («Шри Рамана Виджайям»), не приходили сюда с тех пор, как написали их“». Примерно за две недели до того, как Бхагаван сделал этот комментарий, Кришна Бхикшу прочитал Бхагавану третью редакцию «Рамана-лилы» целиком, и Бхагаван внес много исправлений. Поскольку это был последний раз, когда Бхагаван так тщательно разбирал свою биографию, я считаю эту редакцию «Рамана-лилы» наиболее авторитетной версией биографии Бхагавана. Как ни странно, несмотря на то, что эта книга больше и кажется более точной, чем привычная биография на английском языке, написанная Нарасимхой Свами («Самореализация»), она никогда не переводилась на английский язык.




97


Город, расположенный в нескольких сотнях километров от Тируваннамалая, на территории современного штата Карнатака.




98


Поскольку отец Вишванатхи Свами был двоюродным братом Бхагавана, этот человек являлся родственником и Чиннасвами, и Бхагавана.




99


Лук и чеснок запрещено употреблять ортодоксальным брахманам. В Индии многие люди верят, что чеснок и лук возбуждают ум и вызывают в нем страсти. Ортодоксальные брахманы не едят их, потому что им это запрещено, но многие садхаки, не принадлежащие к касте брахманов, отказываются от лука и чеснока, потому что не хотят возбуждать ум.




100


Этот разговор зафиксирован в «Беседах с Шри Раманой Махарши», беседа 604, 10 января 1939 г. Здесь приводится еще один вопрос и ответ: «И снова тот же самый человек (Кришна Бхикшу) встретился с другим уважаемым махатмой, который сказал ему произносить не Ом, а Ом Нама, потому что один Ом предназначается для санньясинов, а другие могут повторять Ом Нама. Он пришел сюда и спросил Бхагавана об этом. Шри Бхагаван ответил небрежно: „Разве другие, не-санньясины, не должны вопрошать о своей Самости и реализовать ее?“»




101


Равана питал неугасимую ненависть к Раме, а Шишупала так же сильно ненавидел Кришну. Оба в конечном итоге обрели освобождение после смерти, потому что провели свою жизнь, непрерывно думая о Боге – даже несмотря на то, что они думали о нем с негативными чувствами.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения